Честно говоря, когда Оливер рассказывал мне эту историю, я чуть не подавился своим сандвичем.
Харлоу протягивает мне бокал, но ее рука замирает в воздухе:
– Он… что?
– Дважды. Одно на кончике, а другое у корня.
Она моргает.
Я немного наклоняюсь, и то, как она смотрит на мой рот, вызывает у меня мурашки на коже.
– По утверждению Оливера, всякое бывает, когда Не-Джо напивается.
Она отрывает взгляд от моего рта и смотрит мне за спину, задрав подбородок, чтобы видеть стол в дальнем углу комнаты, где все еще играют в карты.
– А ты предлагаешь мне пойти поиграть в карты с людьми, которые употребляют «Кламато»[1] в качестве штрафной?
– Это еще не самое худшее, – говорю я с гримасой отвращения. – На самом деле это «Будвайзер» с «Кламато» – называется челада, и сейчас оно к тому же уже теплое.
Она делает то же самое лицо, что и тогда, когда бариста предложил ей тыквенный пряный кофе утром, – чистый и абсолютный ужас, – и она его заказала.
– А кто-то действительно это смешал? И есть люди, которые это пьют и им нравится?
Я смеюсь:
– Знаешь, при всем моем здравом смысле я нахожу по-настоящему забавным, когда ты ведешь себя как примадонна.
Склонив голову набок и глядя на меня с недоверием, она спрашивает:
– То есть то, что я отказываюсь от «Будвайзера», смешанного с томатным соком и соком моллюсков, делает меня примадонной?
Очевидно, я достаточно пьян, потому что пою несколько строчек песни единственной примадонны, которую могу вспомнить на данный момент: «Я всегда буду любить тебя». А потом поднимаю свой бокал и снова опускаю его.
Харлоу смотрит на меня так, как будто я спятил, но, клянусь, ей весело. В глазах появляется улыбка, хотя брови по-прежнему строго сведены на переносице:
– Ты не сможешь петь, чтобы спасти свою жизнь.
Вытирая рот ладонью, я говорю:
– Ничего. Ты еще не слышала, как я играю на пианино.
Она прищуривается еще сильнее:
– Ты что, процитировал только что «Смитов»?[2]
– Я удивлен, что ты это заметила. Это же не цитата из песни Пи Дидди.
Она хохочет:
– У тебя какое-то просто фантастическое представление обо мне.
– Так и есть. – Текила попадает мне в кровь, и я чувствую, как тепло разливается по груди.
Наклоняюсь поближе, так, что могу почувствовать ее запах. Она всегда пахнет чем-то теплым, немного землистым и сладким. Как будто пляжем, и кремом для загара, и жимолостью… Я сказал Харлоу кучу слов, не связанных с сексом, за последние пять минут – больше, чем за все время, которое она провела в Канаде, и удивляюсь, потому что, оказывается, с ней не только легко разговаривать – с ней разговаривать приятно.
– И мое представление о тебе все время меняется –