Счастливая Женька. Начало. ЛАРИСА ПОРХУН

юг», которая должна была состояться уже через несколько месяцев. Кроме того, он хорошо подрабатывал, выполняя частные заказы. Элеонора в этих мероприятиях не участвовала, пыталась заниматься ребенком, но очень быстро охладела к этому, с легкой грустью констатируя мужу тот факт, что материнство – это не её. Игорь посоветовал не заниматься ерундой и пригласить к младенцу няню. Именно в это время, в небольшой, полученной от театра квартирке Соколовских начинает формироваться усилиями экзальтированной, красивой и скучающей Элеоноры, некое подобие художественно-эпикурейского салона, который становится известным и в узких кругах даже популярным, в городе и окрестностях. Элеонора писала свои милые пейзажи, как она говорила «для души», но именно эти наивные березки и клёны, неожиданно вошли в моду и помогли семье выжить, в поздние застойные времена и сразу после развала Союза.

      Поразительно, как два законченных эгоцентрика и наркозависимых человека, таких, как Игорь и Элеонора, вполне мирно сосуществовали друг с другом. Возможно, дело заключалось в том, что они были очень похожи. Каждый видел вдругом отражение себя, отлично знал, что понравится, а что разозлит вторую половину. А потому не лез, и не мешал. Это были, по-своему, очень гармоничные отношения. Семьей, в обычном понимании их назвать было сложно, тут царила анархия и полная свобода нравов. Пятая по счету няня маленького Лёнечки, была сообразительней своих предшественниц. Дабыоградить ребенка от пагубного влияния чересчур раскрепощенных хозяев и гостей дома, и к тому же самой остаться в здравом уме в этом богемном окружении, она, с полного, и, возможно, чересчур торопливого согласия Элеоноры и Игоря, забрала трехлетнего Лёню к себе. Его родители могли видеть своё чадо лишь дважды в месяц, исключительно по утрам, когда эта мудрая и практичная женщина приходила с ним за деньгами.

      Когда Лёне было восемь, его няня переехала к дочери в Подмосковье, а мальчик вернулся к родителям. Он как-то удивительно органично вписался в эту среду. Очень быстро прошли стеснение и робость перед такими красивыми и такими неизвестными людьми – его родителями. Ещё быстрее высохли слёзы из-за отъезда любимой няни. Лёне все нравилось в этом доме. Все казалось оригинальным, прекрасным и возможным только у них. Он любовался, унизанной браслетами, тонкой рукой матери с неизменным бокалом в ней. Ему нравилось, что отец говорил с ним серьезно, как с взрослым, и обращался к нему «старик», нравилось, что в этом доме никто не следил за временем, на обед можно было есть, что хочешь, например, пирожное «корзиночка» или зефир. Никто не спрашивал его ничего о школе и уроках, но Лёня сам учился хорошо, потому что учиться плохо было бы стыдно и недостойно его семьи. Друзья родителей тоже очень нравились Лёне. Нравилась смешливая Мила, которая приходила чаще всех, тормошила и целовала Лёню, обдавая его нездешним запахом французских духов, позировала отцу, а потом уединялась с матерью. Нравился толстый профессор, который неизменно обращался к нему