Роскошный и по европейским меркам Летний сад и огород, громадный, протянувшийся от Большой до Малой Невы, и превосходно устроенный сад при доме Меншикова, Итальянский сад и Царицын луг (Марсово поле), Аптекарский огород и Екатерингоф, великолепная зелень островов и «загородные домы», «ожерелье» пригородных усадеб, дворцов и парков – все это делало «юный град» «красой и дивом» не архитектуры, а природы. Природы, о чистоте и неприкосновенности которой Пётр неустанно заботился, утверждая многочисленные указами не только строгий режим охраны вод и лесов, но и жестокие наказания за нарушение этого режима.
Город рос быстро, утверждаясь в сознании современников, преодолевая присущий ему в первые годы налет «временности». Но при этом обострялись и социальные контрасты, проявлявшиеся не только в повседневном быте, но и в облике города – города дворцов и слобод, роскошных особняков знати и бедных изб простонародья.
Город – это люди, населяющие его. Среди жителей петровского Петербурга было много таких – в том числе и из дворянства, – кто приехал сюда не по своей воле, а подчиняясь строжайшим приказам царя или «разнарядкам» местного начальства. Но большинство этих людей были людьми дела: мастеровые, строители, «работные люди», купцы, мелкие торговцы и ремесленники. И в Петербурге с этого времени формировалась новая деловая культура, основанная на уважении к профессиональному умению, предприимчивости, способности применить себя в новых условиях.
М.И. Махаев. Проспект Адмиралтейства с Невской перспективной дороги
Именно это – а не только царские указы с непременными угрозами жестокого наказания за ослушание – способствовало тому, что на берега Невы уже в эти годы начали стекаться силы нации – наиболее энергичные, честолюбивые, деловитые и образованные. И здесь происходило их естественное сближение с многочисленными иностранцами, которые разными путями и способами и по различным поводам прибывали в молодую российскую столицу – кто на несколько лет, кто надолго, а кто – «на всю оставшуюся жизнь».
Петербург с петровского времени – и навсегда – определился как интернациональный по составу своего населения город. Вековая российская ксенофобия, недоверие и нелюбовь к «чужакам», преодолевалась здесь органично и безболезненно. Толерантность, терпимость к образу мышления и укладу жизни, к верованиям и убеждениям других людей, стала с первых лет законом жизни детища Петра.
Да и могло ли быть иначе в городе, который бок о бок с русскими зодчими и мастерами проектировали и строили немцы и итальянцы, украшали