– Конечно, хозяин, такой красивый дом.
– Я чрезвычайно рад вашему визиту, милорд, – сказал мистер Биверсток, поднимая бокал с портвейном и любезно улыбаясь гостю. Он лгал; дело в том, что он был скорее удивлен тем, что губернатор сидит здесь, у него, на его мраморной террасе под навесом из пальмовых листьев. В дружеских отношениях они не состояли, и приглашения, которые богатейший плантатор острова посылал первому лицу колонии, носили скорее характер актов вежливости, чем проявлений искренней приязни. Хотя поводов для взаимного недовольства или недоверия между двумя самыми значительными гражданами Ямайки не было. Так что формально в визите губернатора не было ничего странного.
То небольшое таможенное дело, ради которого полковник Фаренгейт якобы навестил мистера Биверстока, было давно улажено, и теперь два джентльмена отдавали должное великолепной индейке под ореховым соусом. В основном отдавал должное хозяин – он всегда был большим охотником выпить и закусить. При этом он еще умудрялся поддерживать беседу. Его превосходительство едва следил за болтовней плантатора, время от времени кивая, но почти всегда невпопад. Причиной его рассеянности было отнюдь не пренебрежение к собеседнику, а небольшая стайка детей, резвившихся на лужайке невдалеке от террасы.
– Дети племянницы, приехали с матерью погостить с Барбадоса. Слишком они развеселились. Слокам, – сделал мистер Биверсток знак лакею, – передай мисс Лавинии, что эти крики нам мешают.
– Нет, нет, – быстро сказал полковник, – не надо, Слокам. Ничуть они нам не мешают. Давайте лучше выпьем, Биверсток. И скажите мне, что это за девочка, вон та, с белыми волосами?
– А-а, – недовольно протянул плантатор, отхлебывая из своего бокала, – как вам сказать…
Он был недоволен собой за то, что не придумал заранее подходящей версии для подобного случая. Хотя, с другой стороны, почему он должен напрягать свою голову из-за этой дурацкой девчонки?! Кто мог знать, что губернатор заинтересуется такой мелочью, как она? Кто мог знать, что губернатор вообще приедет сюда? Сказать, что она дочь племянницы, – смешно, уж слишком она отличается от них всех. Сказать, что прислуга, но тогда почему она играет с господскими детьми? Говорить правду – что она была куплена как игрушка для Лавинии – не хотелось. Всем был известен щепетильный характер губернатора. Как и все бывшие грабители и убийцы, он был слишком законопослушен. До каких-то серьезных неприятностей история с этой девчонкой вряд ли может дойти, но все же как-то неловко.
Пока Биверсток перебирал эти мысли, полковник следил за тем, как развивается игра. И чем дальше, тем эта игра нравилась ему все меньше… Белокурая девочка, опустив руки, стояла в траве, а вокруг прыгали, кричали, размахивали руками пятеро или шестеро детей племянницы во главе с Лавинией. Время от времени они дергали белокурую девочку за рукав или за край платья, а то и за локон. Это развлечение – чем дальше, тем больше – напоминало обыкновенную травлю. Причем