Вот уже восемь месяцев при ней состоит один лишь Ахмад, не считая, конечно, экономки. Кстати, он единственный из ее крайне немногочисленного окружения, кто не надоедал ей своей мелочной опекой и к чьему присутствию возле себя Тамара относилась спокойно. Поначалу Ахмад Бадуев показался ей мрачным, нелюдимым и каким-то уж слишком суровым человеком. Она даже немного побаивалась его, чего греха таить… Но довольно быстро поняла, что уж ей-то опасаться Ахмада нет никакой нужды. А мрачным он был на первых порах по вполне естественной причине: Бадуев долгие годы состоял при отце, был предан ему, как собака, и очень переживал из-за того, что ему вдруг выписали служебную командировку в южную Англию, в один из пригородов Саутгемптона, города, известного прежде всего тем, что именно от причала его морского порта вышел в свой роковой рейс «Титаник»; да еще не поймешь сразу, в каком качестве – гувернера, секретаря или же телохранителя – приставили к вполне сложившейся молодой женщине…
Именно этот «закрытый» тип личности доминировал в характере Тамары Истоминой довольно долгое время. Но события последних месяцев, поначалу потрясшие ее до основания, освободили что-то у нее внутри, обнажили многие дремавшие в ней до поры качества.
Из-за того, что произошло в ее жизни, она не стала лучше или хуже, а стала – другой.
Тамара и глазом не успела моргнуть, как истек месяц ее пребывания в Грузии. Раньше для сотрудников благотворительного фонда, базирующегося в Великобритании и учредившего еще два года назад филиал в этой закавказской республике, она, Тамара Истомина, была никем, величиной неизвестной и сугубо виртуальной – хоть ее имя и фигурировало в списке учредителей Фонда, свою истинную роль в этих делах она до поры не афишировала. И теперь кое для кого из людей, припавших к дармовой кормушке, ее внезапное появление здесь, в Грузии, равно как и ее решительные действия, оказались неприятным сюрпризом…
Она и прежде догадывалась, что нанятые ее британским менеджером люди часть денежных средств, предназначенных тбилисскому филиалу, преспокойно кладут себе в карман. Точно так же можно быть уверенным, что кое-что из «гуманитарки» эти деятели толкали, что называется, «налево», кладя, опять же, выручку себе в карман. Учитывая специфику региона, такая своеобразная «отстежка» считается здесь в норме вещей.
Но желание сделать что-то полезное, помочь остро нуждающимся в самом необходимом людям заставляло закрывать глаза на такого рода «плановые расходы». Хотя от всего этого, сопутствующего добрым делам, и становилось порой муторно на душе.
Она даже предполагала, хотя собственные мысли и пугали ее, что дельцы, паразитирующие на «ценностях гуманитарного