– Ну то, что дистресс[28] по воздействию на организм равен аустрессу[29] – я знал. Насчет траха… Во фронтовых условиях вполне себе любовь крутили, что у нас, что у противника. Попадалась инфа, что в Германии в конце войны немки совсем стыд потеряли и вполне были не против. Ну, в общем, да, в целом стыкуется…
– То есть вся эта визготня по поводу жутких и массовых изнасилований бедных немок не совсем достоверна? Не с пустого же места пишут! И много где читал. И у наших историков тоже. Или не было двух миллионов? – Серега загорелся.
– Наоборот! Известно, что немецкие, румынские и прочие солдаты армий, пришедших к нам в гости на огонек в сорок первом году, были: импотентами; высокоморальными глубоко религиозными людьми, свято чтившими женщин как таковых. И опять же глубокими импотентами. Такими же были и пришедшие в сорок пятом в Германию войска союзников. Начиная от американцев, включая негров, до всяких колониально набранных английских войск. Одновременно известно, что все русские являются половыми гигантами и не имеют никакой морали. Так общеизвестно, что каждый русский в день совершает от трех до шести половых актов, а если выпьет водки – то от семнадцати до тридцати четырех. Длительностью до двух часов каждый. Таким образом, каждый русский солдат, выпивая наркомовскую водку и не имея возможности удовлетворить животную похоть, с июня сорок первого по май сорок пятого накопил от трех с половиной до двадцати тысяч нереализованных половых актов. Что и привело к повальному изнасилованию всего немецкого населения.
Простодушный Серега лупает глазами, потом смущенно говорит:
– Да не, я ж серьезно – столько об этом последнее время писали…
– Если серьезно, то по далеко не полным немецким данным, воины рейха изнасиловали у нас не менее десяти миллионов женщин. Скоко успели румыны, венгры, хорваты и прочая перхоть – неизвестно… Другое дело, что на фоне террора в оккупированных местностях такие преступления, как грабеж и изнасилования, уже никак не впечатляли. Деревни жгли с населением, поголовно, с детьми – чего уж тут про насилия говорить. Другое дело белорусы. Свои сожженные деревни посчитали, а русским опять все по фигу. Хотя только в Ленинградской области спалили не меньше полусотни