Собеседник Курлова показал неплохое знание политики:
– Но вы же помните, как Милюков с думской трибуны утверждал, что у него имеются документы, изобличающие Штюрмера в предательстве, которые он предъявит только судебным властям.
– Я хорошо знаю, что эти документы он так и не представил, – ответил Курлов. – Когда после смерти старика премьера, замученного в крепости, его вдова, исполняя предсмертную волю мужа, обратилась к председателю Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства с просьбой вынести дело ее мужа на суд, на что она имела право по русским законам, несмотря на смерть мужа, председатель комиссии ответил ей, что дело Штюрмера прекращено за полным отсутствием против него каких бы то ни было улик.
– Возможно, Штюрмер и не был таким, как о нем думают сегодня. Но мы с вами говорим не о честности его, а о способности управлять правительством такого огромного государства, как Россия, с чем он не справился. Согласитесь, никто не мог заменить монарху Столыпина в тот трудный момент. Мне думается, Столыпин не позволил бы начать войну с германцами, и Россия сохранила бы свою целостность, и, следовательно, не было бы никакой революции.
Курлов с собеседником согласился:
– Вы правы, Столыпин был на голову выше всех, кем пытались его заменить. Но была и другая фигура, о которой мы с вами не упомянули. В момент смерти Столыпина в Киеве находился человек, который мог бы продолжать плодотворную политику покойного на благо государя и родины, по твердости убеждений своих и солидарной совместной с ним работе. Вы не знаете, кто это? Я вам скажу. Это министр земледелия и статс-секретарь Кривошеин. К сожалению, государь остановился на Коковцове…
Журналист вернулся к вопросу, ради которого пришел к бывшему генералу.
– Выходит, все же были силы, заинтересованные в устранении Столыпина?
– У Столыпина соперника не было, но так как он вел себя чересчур самостоятельно, а порой и вызывающе, он потерял поддержку государя. Всем при дворе было известно, что дни премьерства Столыпина сочтены.