Невзлюбив новую фаворитку, придворные один за другим стали приходить к Генриху, чтобы «открыть ему глаза» на Габриэль, твердили ему о её неверности, о её необразованности и глупости, но влюблённый король не слушал эти сплетни и осыпал Габриэль очень дорогими подарками, хотя прекрасно знал, что его финансовые дела, подорванные войной, весьма плохи.
Генрих IV был женат на Маргарите Валуа, но она, как мы знаем, не любила его, жила уже несколько лет то в Париже, то в своем родовом замке. Так как они с самой свадьбы жили всегда поврозь, то детей у них не было, и Маргарита считалась бесплодной.
Вскоре официальная фаворитка французского двора Габриэль д’Эстре родила королю сына Цезаря. Король был счастлив. И хотя у него уже было много детей от прежних фавориток и любовниц, он особенно ждал этого ребёнка, потому что любил Габриэль. А Габриэль не любила короля, она тосковала о герцоге Белльгарде, зная, что быть с ним ей уже не суждено. Понимая, что положение официальной фаворитки очень шаткое, Габриэль задумала стать французской королевой. Это было трудно, но возможно. Такие случаи в Европе, когда король женился на фаворитке, были. Например, английский король Генрих VIII, который женился на своей фаворитке Анне Болейн. Супруга короля Маргарита Валуа была бесплодной, а это хороший повод для развода. Габриэль, конечно, рассчитывала на то, что Генрих любит её, иначе, узнав о её беременности, он бы удалил её от двора, выдав за кого-нибудь замуж, как он это делал с предыдущими фаворитками. А если он её любит, то женится на ней. Генрих был непрочь развестись с женой и жениться на Габриэль, которая подарила ему наследника Цезаря, но к этому было гораздо больше препятствий, чем думала его фаворитка.
Во-первых, Маргарита де Валуа не желала расторгать брак, который был освящен церковью. Но более всего не стремилась к этому её могущественная семья. Во-вторых, новая женитьба короля, да еще на фаворитке, что в европейских странах практиковалось весьма редко, могла вызвать неудовольствие не только французского двора, но и других дворов Европы. Но самое главное – ему, гугеноту, уже вызвавшему неприязнь