Руджеро задумчиво обошел вокруг арестанта, облаченного в одни штаны.
– Где же вы припрятали эту вещь, друг мой? Не думаю, что вам хватило бы безрассудства проглотить предмет такого размера. Неужели придется подвергнуть вас более суровому и… хм… унизительному досмотру? Где дар отца Альбинони, Годелот?
– У меня ничего больше нет, святой отец, – устало бросил кирасир. Сердце еще гулко колотилось от волнения, пережитого в эти бесконечные минуты обыска.
– Прискорбно. Что ж, я дам вам еще шанс. Брат Ачиль?
Годелот вздрогнул, когда тьма у горящей печи зашелестела и выплюнула тощую фигуру. Он и не подозревал, что там все это время скрывался человек… Руджеро же вернулся за стол:
– Брат, взови к юноше. Он неискренен, но это поправимо.
Монах отделился от печи, приблизившись к шотландцу, и несколько темных колец мягко развились, упав к полам его рясы.
– Итак, Годелот, подумайте и припомните, где дар пастора, – в голосе обвинителя не было и тени неприязни. А тощий брат Ачиль почти грациозно взметнул руку, и на обнаженную спину подростка с громким щелчком обрушился удар плети. Годелот рефлекторно изогнулся, еще сильнее прикусывая губы. Он не станет кричать им на потеху…
– Согласен, друг мой, это больно, – доминиканец не повышал тона, – но в вашей власти это прекратить. Я слушаю вас.
Годелот перевел дыхание. Черт, плеть Луиджи была не в пример легче.
– Я не знаю, что за вещь вам нужна, святой отец. Я перечислил вам все, что унес из Кампано.
– Очень жаль. Брат Ачиль?
Щелк! Раскаленная полоса боли снова впилась в спину, и кирасир глухо зарычал. Щелк! Щелк! Щелк!
– Погоди, брат, не увлекайся! – обвинитель вскинул руку. Тощий палач отступил на шаг. Землистое лицо его тронул румянец, взгляд поблескивал плотоядным азартом. Мальчишка, изжелта-бледный, хрипло дышал, упрямо глядя на Руджеро дерзкими темными глазами. По подбородку стекала капля крови из прокушенной губы. Поганец так и не вскрикнул…
…Годелот ощущал, как пылающую болью спину щекочут теплые капли. Пустяки, святой отец, что такое пять ударов? Видели бы вы, каков был при их первой встрече Пеппо…
Обвинитель же поглядел шотландцу в глаза и перевел задумчивый взгляд на разложенные на каменном подклете печи инструменты. Спокойно… А в желудке уже заворочался ледяной еж…
Руджеро отвел глаза от печи и снова кивнул Ачилю. Еще дважды плеть впилась в окровавленную спину арестанта, но тот все так же отвечал на каждый удар приглушенным рыком, не проронив ни слова. Наконец доминиканец жестом остановил палача и снова подошел к кирасиру.
– Браво,