– Как тебя зовут? – спросил я.
– Ева.
– Красивое имя. Называй меня Лео.
В ходе занятий мне пришлось уделять новенькой девушке особое внимание. Она никогда раньше не занималась йогой и входила в асаны как в спортивное упражнение.
– Ева, – сказал я после занятий. – Тебе лучше взять пару дополнительных занятий, чтобы я научил тебя основам дыхания и общим принципам йоги.
– Я согласна. Когда?
– Давай завтра в 12 и послезавтра в 14 часов.
– Хорошо, – улыбнулась Ева.
– До свидания, – сказал я.
– До свидания, – сказала Ева.
Ее ярко-голубые глаза сверкали как танцующие золотые пылинки, которые мне показал в небесах Мел.
Она повернулась ко мне спиной и, покачивая бедрами, направилась в раздевалку, прекрасно зная, что я смотрю на нее.
Что ж, влюбленность учениц мне приходилось испытывать не впервые. Некоторые из них бывали очень разочарованы, узнав, что у меня есть Мел. Когда-то я пытался построить отношения с женщиной. Но понял, что это не для меня. Мел меня спас от ада семейной жизни с женщиной. Если бы не он, я сейчас, наверное, уже бы умер. Мел говорил, что «каждая женщина обречена стать кошмаром чьей-нибудь жизни». Мне кажется, он прав. Есть в женской природе что-то такое, что подавляет в мужчинах полет, фантазию, творчество, внутреннюю свободу и радость жизни. Женщины постоянно чего-нибудь хотят и требуют от своих мужчин, мужчина постоянно находится в положении, когда он что-то должен сделать для женщины, для семьи, для родственников. Его собственная жизнь и его собственные предпочтения остаются в тени, откладываются на потом, а жизнь проходит, а талант выдыхается, словно открытое, но не выпитое шампанское. А потом в глаза заглядывают первые болезни и смерть открывает холодные скользкие объятья… Путь от супружества до могилы прописан множеством общеизвестных деталей, а путь к истинной свободе и счастью постепенно превращается в зарастающую сорняками тропинку.
Я провел занятия еще в двух группах, затем две индивидуальные тренировки, и поехал домой, чувствуя в теле приятную усталость и восхитительную гибкость.
Когда я пришел, Мел показал мне стоящий на мольберте шедевр: тот самый пейзаж, этюд которого он писал на берегу, оброс множеством деталей: теперь на склонах холмов появились домики и белая каменная башня, в окне которой были видны лицо и плечи девушки, появилось множество людей, деревьев и кустов. Мел был мастером тонкого мазка, это позволяло ему делать портреты людей размером меньше детского ноготка и прорисовывать детали, которые обычно художники только обозначают отдельными мазками. Мел очень много времени проводил над тем, чтобы прорисовать каждую черточку.
«У художника взгляд должен быть как у сокола», – часто говорил он.
И действительно, пейзаж, созданный им, мог бы увидеть в реальности только человек, обретший зрение сокола: на шкурах овец был виден каждый волосок,