Жены Натана. Мирон Хаим Изаксон

и от этого мне тоже становится радостно. Целует меня в лоб, отдаляется, но снова приближается и целует меня в щеку. Я плачу. Шестнадцатилетний парень обнимает меня и я плачу. Что было бы, если глаза мои не выздоровели, и я не мог бы видеть сына? И вообще, почему меня занимают Натан и его сумасшествия, когда я мог бы сидеть весь день дома и разговаривать с моим Яроном. «Знаешь, я в последнее время очень преуспел в футболе, – говорит он, – не самый быстрый в классе, но забиваю много голов. Когда мяч у меня, я побеждаю. Добыть мяч труднее. Да и в делах, которые тебя интересуют, отец, у меня все в порядке: оценки хорошие, и я стал более организованным. Представь себе, одноклассники просят у меня тетради, чтобы списать».

      «Почему ты все еще остаешься в этом доме? – неожиданно спрашивает он меня. – Ведь и дома мы можем тебя устроить с комфортом. Я научился вести себя тихо, точно как мама». Мучительны для меня слова Ярона. Не могу больше отдаляться от него, несмотря на то, что мне хорошо с Даной. Может, даже люблю ее. Я почти способен произнести про себя «моя любимая». Рахели я говорил слова признания и близости, но только не эти два слова. «Отец, возвращайся ко мне. Сейчас говорю с тобой. Когда мы будем снова играть вместе? Последний раз ты победил благодаря мне (играл я очень слабо). Может, поиграем завтра? Соглашайся. Ты же получаешь удовольствие от игры не меньше моего. И не старайся всегда выглядеть радостным. Я ведь уже видел и тебя и маму плачущими. С тобой мне становилось грустно на минуту, с мамой – все время. И вообще, отец, в конце концов, вам придется серьезно поговорить. Ты не сможешь все время прятаться здесь. Что это такое, только я способен в этой семье говорить?»

      Предпочитаю ответить ему только касательно футбола. Спрашиваю, важно ли ему победить меня, и если я проиграю, будет ли он и дальше серьезно относиться ко мне. «У меня, отец, не так много важного в жизни, потому эта победа мне важна. Но обещай, что постараешься победить, и на этот раз без фокусов. Если обещаешь слишком много, значит лжешь. Я это буду знать. Сейчас я немного устал, да и ты не совсем здоров. Мама с Даной ждут нас дома. Отдохни здесь еще немного и возвращайся к нам. Знаешь, когда я возвращаюсь домой, каждый раз мне кажется, что это как в первый раз».

      Ярон выходит из моей комнаты, и я пытаюсь вздремнуть. Дана входит и вглядывается в меня, что-то шепчет, словно раскаивается. Говорит сама с собой в голос, что будет сидеть здесь и читать полученную ею новую книгу. Не удивлюсь, если это Рахель принесла что-то интересное. Надеюсь, что не слишком странное, которое Рахель любит. От Даны идет приятный запах, и голос ее радует меня. Последние слова Ярона смешиваются в моем сознании с шепотом Даны. Внезапно мне кажется странным, что Рахель вообще не вошла ко мне в комнату. Быть может, думала, что я выйду к ней.

      – 17 —

      Хорошо, что никто не читает мои отчеты. Не обязательно вводить в курс моих дел других. Показал бы я их Ярону, ну еще, быть может, Дане и Рахели. Тотчас же они бы сделали свои замечания, что там правильно, а что нет. Рахель удивлялась бы, как я соединяю