Арданова (смеется). Что вы за ерунду плетете.
Серафима (заискивающе улыбается). Уж это я так, чтоб его попугать.
Арданова. Пойдите приготовьте все поскорее к чаю.
Серафима. Уж я и то говорю Лушке, что уж не знаю, будет меня барыня ругать или не будет. А я уж везде пыль вытерла. Может, они меня за это заругают…
Арданова. Ну что вы глупости говорите.
Входит Арданов. Серафима уходит.
Арданов. Здравствуй, Лизок. Вот тебе твои деньги. (Передает ей пакет.) Сорок тысяч.
Арданова (берет пакет, смеется, приплясывает). Сорок тысяч. Сорок тысяч. Танцуй, Робинзон. Мы тебя прославили… На ноги поставили.
Арданов. Давай, я спрячу.
Арданова. Погоди. Дай поплясать. (Обнимает пакет и кружится.) Никогда еще с таким кавалером не плясала, которому цена сорок тысяч. Танцуй, Робинзон. (Останавливается.) И как можно было дать такую уйму денег за этот старый гриб Вознесенское. Ведь уж такая гадость была, такая тоска, мох да клюква.
Арданов. Ну что ты понимаешь. Там земли много. Ну дай я спрячу.
Арданова. Все-таки весело, что у меня столько денег. Боюсь только, что, пожалуй, мама рассердится. Ведь это ее имение-то было.
Арданов. Ну раз она тебе его подарила, так ты имеешь полное право делать с ним, что хочешь. Ну дай же я спрячу.
Арданова. Куда же ты спрячешь?
Арданов. Да вот хоть сюда в бюро. А в понедельник отвезу в банк.
Лушка (вбегает). Ворохловы на моторе подъехали.
Арданова. Иду, иду.
Уходит. Арданов запирает деньги в бюро и уходит тоже. Оба тотчас же возвращаются с супругами Ворохловыми. Илюшечка идет за ними.
Ворохлов. Бывал здесь, бывал. Еще при покойном исправнике бывал. (Оглядывает комнату.) Ну, у вас здесь, конечно, все по-новому, как говорится, стиль декаля.
Ворохлова. Очень, очень у вас хорошо. Мне вот и Илюшечка нахваливал, что хорошо.
Илюшечка садится в угол, уткнув нос в альбом.
Арданова. Садитесь, пожалуйста. Илья Иванович. Глафира Петровна.
Ворохлов. Сядем, сядем. Отчего не сесть. Сегодня, значит, литки пить будем? За сколько именьице-то продали? Лизавета Алексеевна?
Арданов. За сорок тысяч.
Ворохлов. Ну что же, и то деньги. (Луша вносит поднос с чаем.) Если бы я знал, что вы продаете, я бы, пожалуй, и сам купил.
Ворохлова. Ну и на что тебе?
Ворохлов. А я и сам не знаю. (Задумчиво.) Видно, прынт такой.
Арданова. Что?
Ворохлов. Нет, это я так.
Арданова. Глафира Петровна. Вареньица?
Ворохлова. Свеженького? Много теперь ягоды носят. У нас уже 4 пуда наварено. Да и с прошлых годов пудов 7 аль 8 осталось. Варю нынче, а сама думаю, и куды это все и на что это все. И чего я варю, и сама я не знаю, чего я варю, а вот варю.
Ворохлов (мрачно). Прынт такой, оттого и варишь. Все на свете по прынту делается.
Елизавета Алексеевна, отвернувшись, тихонько смеется,