После долгих расспросов туземцев, которые, как предполагалось, кое-что знали об этой местности, но старательно избегали ответственности и рассказывали как можно меньше, майор решил попробовать пройти через перевал Еловка и приказал в субботу утром приготовить лодки, чтобы перевезти нас вверх по этой реке.
В худшем случае, если нам не удастся перебраться через горы, у нас всё равно будет достаточно времени, чтобы вернуться в Ключи и попробовать другой путь до наступления зимы.
Как только мы решили этот важный вопрос, то предались безудержному наслаждению теми немногими удовольствиями, которые доставляла нам маленькая и степенная деревушка. Тут не были приняты никакие променады, где мы могли бы, как говорят русские, «людей посмотреть и себя показать», да и вряд ли было бы хорошей мыслью демонстрировать наши оборванные и запятнанные одежды на такой прогулке. Мы должны были попробовать что-то другое.
Единственными местами развлечений, о которых мы знали, были деревенская баня и церковь, и ближе к вечеру мы с майором намерились «освоить» эти достопримечательности в лучших традициях современного туризма. По понятным причинам сначала мы пошли в баню. Париться в бане было очень лёгким развлечением, и если правда, что «чистоплотность сродни праведности», то баня, конечно, должна предшествовать церкви.
Я часто слышал, как Додд говорил о «чёрных ваннах» камчадалов и, не зная толком, что он имел в виду, представлял себе, что эти «чёрные ванны» принимались в какой-то чернильной жидкости местного производства, обладавшей особыми очищающими свойствами. Я не мог придумать другой причины, кроме этой, чтобы называть ванну «чёрной». Однако, войдя в «чёрную баню» в Ключах, я понял свою ошибку и тотчас признал уместность этого прилагательного.
Оставив одежду в маленькой прихожей, которая по предназначению была гардеробной, но не предоставляла никаких удобств оной, мы нагнулись в низкой, обитой меховой шкурой двери и вошли в ванную комнату, которая была плохо освещённой и такой чёрной, что могла служить достаточным основанием для существования самого мрачного и тёмного прилагательного в языке.
В свете сальной свечи, горевшей на полу, можно было различить очертания низкого пустого помещения площадью около ста квадратных футов, сложенного из неотёсанных брёвен, без единого отверстия для воздуха или света. Каждый квадратный дюйм стен и потолка был абсолютно чёрным от дыма, которым была заполнена комната в процессе обогрева. В одном конце помещения возвышалась большая груда камней с углублением для костра, а в другом – несколько широких деревянных ступеней, которые, казалось, никуда не вели. Как только огонь погас, дымоход был плотно закрыт, и груда горячих камней теперь излучала яростный сухой жар, который делал дыхание болезненной необходимостью,