– О! Ваша киска купила бы виски! – попробовала. – Чё-та много плеснул! Напоить хочешь?.. Ладно, рассказываю дальше. Я говорю ему: “Паша! У каждого человека внутри существует предел! Предел чувств! Предел боли! Я год молчала, терпела и делала выводы! А теперь я хочу уйти! Просто, блять, уйти! Без слов и объяснений…” Ага, налей ещё, только сосасолы плесни уж! Неразбавленный вискарь девушке принёс!
– Чего плеснуть? – не понял.
– Сосаcолы! – заулыбалась. – Ну, сам прочти на этикетке: “Сосасола”! Ой, иди уже!..
Геодезист громко общался с кем-то по телефону:
– Нормально тут! Приезжай! С голоду пока не пухнем!
– Не пукнем! – подкрался Евстигнеев. – Хотя, может, и пукнем, но не с голоду, а просто пукнем!.. – и по залу громыхнуло хохотом. Я поспешил обратно.
Юля ждала меня. Язык у неё чуть заплетался:
– “Юленька, ради ребёнка надо сохранить семью. Давай всё наладим, отдохнём в Крыму”. Не хотела, но согласилась. Ладно, поехали в твой ёбаный Симеиз. Он билеты взял. Я спрашиваю: “Паша, ты какие взял, плацкарт или купе?” Он такой: “Плацка-арт”… – передразнила раззявленный лепет дауна. – Паша! Плацкарт – это ноги! Твою мать!.. Ты ж сам мириться хотел! А пожмотил на мне с самого начала! Как можно с этих торчащих отовсюду ног начать всё заново?! Как, блять?! – и выронила стаканчик. – Принеси новый, ладно?..
Позже я часто вспоминал пьяный Юлин экскурс в разруху семейных взаимоотношений. Удивительно, но за какой-то час она сообщила мне все необходимые вещи, которые должен знать вступающий во взрослую жизнь юный мужчина. Я тогда уже пообещал себе, что никогда не возьму своей женщине “плацка-арт”…
Виски закончился. Оставался коньяк. Я чуть разбавил его фантой и понёс Юле.
– Ой, спасибки! – экранчик мобильника лунно освещал её лицо.
– Прикольный, – сказал я, протягивая стаканчик. – С камерой?
– Ага, “нокия” це шестьдесят два тридцать… – и вдруг умильно промяукала: – Мой люби-и-имый подари-и-ил!..
Это было как тычок под дых.
– Любимый, значит… – сказал, поперхнувшись словом.
– Ну, мой нынешний мужчина… – она торопливо отправляла смс. – Хорош, благороден, неординарен… Но в возрасте…
– Жаль, что я плох, подл, ординарен и юн… – произнёс я с горечью.
Юля отвлеклась от телефона:
– Да ты, оказывается, умеешь шутить, мальчик с каменным лицом… – и провела ноготками по моей щеке.
От этого неожиданного, нежного прикосновения по моему телу прошла даже не дрожь, а судорога.
– Сними очки, – попросила. – А ты симпатичный, Володя. Просто эти стекляшки тебе совсем не идут.
– Папик, значит, у тебя… – вспомнилось подходящее слово.
– Увы, мой щедрый друг, к сожалению, стар, ему хорошо за сорок… – и хихикнула. – Дирижёр из филармонии. Ну, такой продвинутый дяденька. Вечно юное ретро, джазок нашей молодости…
Экранчик “нокии” заморгал. Пришло ответное сообщение от дирижёра.
Юля