Кречет крякнул, сказал с двусмысленной улыбкой:
– Нашим юристам, в самом деле, планы всемирного коммунизма бы строить! Я говорю о юристах всего Запада. Так же прекрасно и оторвано от жизни. Но в России так привыкли каждый шажок сверять с Западом, что сами уже в соплях путаемся. Когда говорят об общепризнанных нормах, то, само собой, имеются в виду нормы Запада. Виктор Александрович сослался на расстрел в Чечне, но это только потому, что для нас новинка – как же, в цивилизованной России! – хотя на самом деле по всему Востоку, а он постарше, побольше и даже побогаче крохотной Европы, ставят к стенке даже за воровство. Потому там воруют раз в столетие… Да, приняв законы Запада, мы вбили клин между властью и народом. Если же начнем расстреливать бандитов, то народ, конечно, поймет и одобрит, а вот интеллигенция…
– Повопит, – сказал я быстро. – Но только друг перед другом. Я ж говорю, каждый интеллигент сам бы стрелял… нет, конечно, сами ручки марать не изволят, но жаждут крови! А поговорят только из комплекса псевдообразованности. Чтоб Европа вдруг да не думала, что в России все такие дикие, Камю не читают… Просто, мол, в дикой стране живут, где правят всякие самодуры-кречеты. Но, голову даю на отрез, на самом деле такую резню примут с удовольствием. А мы получим поддержку всего народа. Не нынешнюю, пассивную, а… реальную!
Коган поежился:
– Погромы будут?
Краснохарев покосился рассерженно:
– Как вам все неймется! Двух зайцев одним камнем! И лишний раз покричать в свое удовольствие, что евреев обижают, и в Израиль загнать еще пару миллиончиков наших сограждан. А то не едут, проклятые. Там самим пахать приходится, а тут на хребте русского народа ездиете…
Кречет хмыкнул:
– Тут на днях один был на приеме. Из высших сионистских… Нельзя ли, мол, как-нибудь пару погромов. Хотя бы где-нибудь на окраине. В Перми берутся организовать сами. А то в Израиле рабочих рук не хватает, а палестинцы, что у них работают, то и дело с бомбами за пазухой приходят.
Сказбуш спросил с интересом:
– И что ответили?
– Да так, – ответил Кречет туманно. – Смотря что пообещают взамен. Поддержку в отношениях со Штатами, отсрочку долга Нидерландам, еще мелочишка, о которой пока говорить рано. А мы, что ж… Вон Коган горит желанием послужить далекой прародине. Его и вздернем.
Коган поежился, потрогал шею:
– Да я как-то не очень горю…
– Зато памятник поставят, – утешил Краснохарев злорадно. – А мы, скорбя, такой агромадный венок притащим! С лентами. Хоть красными, хоть черными. А хоть с голубыми. Это ж не за какую-то Россию пострадаешь, а за свой Израиль!
Коган вздохнул:
– Ладно, уговорили.