Юлька выполняет задание быстро и некачественно, спеша побыстрее скинуть с плеч эту неожиданно свалившуюся ношу и упорхнуть в ночь, где их с Анжелой терпеливо дожидается бутылка.
– Все, помыла, – бросив в угол скомканное полотенце, кричит она.
– А раковину? Вон тут куски еды застряли!
– Блин, меня сейчас стошнит! – взрывается нерадивая дочь, – Не буду я эту гадость трогать!
– Юля, иди сейчас же сюда и домой раковину! – в мамином голосе проскакивают истеричные нотки.
Она видит надменную ухмылку на лице Анжелы, и внутри у нее поднимается мощный вихрь возмущения и отчаяния.
– Не буду! Сама мой! – дерзит Юлька и, очутившись на лестничной клетке, со всей силы хлопает дверью.
Этот грохот еще долго отдается в мамином сердце. Она обессилено опускается на стул, сжимая в руках грязное кухонное полотенце. Неискоренимую, вечную, всесильную материнскую любовь заслоняет темная туча гнева и обиды. «Как же больно, оказывается, не любить собственного ребенка», шепчет она, глотая слезы.
Юлька тем временем шагает по улице, сотрясаемая спазмами негодования. В дрожащих пальцах дымится сигарета.
– Она специально надо мной издевается! Специально! Вот какого х… именно сейчас надо было лезть ко мне с этой посудой!
– А я тебе всегда говорила, нечего слушаться родителей. Ты их все жалеешь и вот, посмотри, чем они тебе платят! – подзуживает Анжела.
– Мне и так сейчас плохо! Неужели нельзя понять! Неужели нельзя оставить меня в покое! – утрамбованный слезный пласт разбухает, грозя выйти из под контроля.
– Шшш, ну, не надо, успокойся, – обнимает ее за плечи подруга, – Сейчас выпьем, тебе сразу полегчает!
Алкоголь, этот всемогущий волшебник, оказывается, выполняет множество всяких немаловажных функций. Он не только преображает зажатую отличницу в разнузданную диву, он еще и умело забинтовывает душевные раны. Вот только о том, что бинт этот недолговечен и, отваливаясь, он имеет свойство усиливать кровотечение, Юлька еще пока не подозревает. Подруги хлещут вино прямо из горла, чередуя бутылку с ментоловой сигаретой. Юлька замечает, что очень быстро печаль уступает место какому-то залихватскому куражу. Она превращается в зайца из песни, который вместе с собратом косит себе трынь-траву и все ему по х.… Пусть вокруг бушуют катаклизмы, пусть где-то кто-то умирает, пусть Сергей, завернувшись в оранжевый халатик, танцует Ламбаду, пусть мама бьет тарелки о Юлькину пустую голову, ей плевать. Она пропиталась защитным иммунитетом и ее ничего уже не трогает.
– Главное – это женская дружба! – декларирует запьяневшим голосом Анжела, – Мужики уходят и приходят, а мы с тобой друг у друга есть всегда!
И Юлька