После прогулки по Мейн-стрит мы заходили в сосисочную и брали булку с горячей сосиской за восемь центов и большую кружку шипучки за пятак. Мы поднимали тяжести, мышцы у нас так и выпирали, мы высоко закатывали рукава и носили по пачке сигарет в нагрудном кармане. Мы даже пробовали курс некоего Чарльза Атласа, «динамическое напряжение», но поднятие тяжестей казалось грубей и понятней.
Поедая булку с сосиской и выпивая гигантскую кружку шипучки, мы играли на бильярде-автомате, по центу за партию. Этот бильярд-автомат мы изучили досконально. Тот, кто набирал максимум очков, получал право на бесплатную партию. Мы обязаны были набирать максимум – больших денег у нас не водилось.
У власти был Фрэнки Рузвельт, дела шли на лад, но депрессия еще не кончилась, и ни один из наших отцов не работал. Где мы ухитрялись раздобыть мелочь на карманные расходы, это было покрыто мраком тайны, разве что мы смотрели в оба, хватая все, что в землю не зацементировано. Мы не воровали, мы распределяли. И еще мы выдумывали. Почти или вовсе не имея денег, мы, дабы убить время, выдумывали всякие игры – одна из них заключалась в том, чтобы дойти пешком до пляжа и обратно.
Обычно это делалось в летний день, и наши родители никогда не выражали недовольства, если мы опаздывали домой к обеду. Не волновали их и огромные блестящие волдыри на наших ступнях. Но стоило им увидеть, что мы снашиваем каблуки и подметки своих башмаков, как нам приходилось выслушивать все. Нас посылали в дешевую лавчонку, где по сходной цене продавались и готовые подметки с каблуками, и клей.
Та же ситуация возникала, когда мы играли на улице в силовой футбол. На строительство спортплощадок государство средств не выделяло. В силовой футбол мы играли на улице весь футбольный сезон, весь баскетбольный сезон, весь бейсбольный и весь следующий футбольный. Когда тебя роняют на асфальт, кое-что происходит. Сдирается кожа, трещат кости, льется кровь, но ты встаешь как ни в чем не бывало.
Наших родителей не волновали ни синяки, ни болячки, ни кровь; самым страшным, непростительным грехом была дыра на коленке штанов. Ведь каждому мальчишке полагалось лишь две пары штанов: повседневные штаны и воскресные, и разорвать коленку на одной из двух пар было никак нельзя, поскольку дыра означала, что ты бедняк и засранец и что твои родители – тоже бедняки и засранцы. Вот мы и учились применять силовые приемы, не падая даже на одно колено. А тот, против кого применялись силовые приемы, учился попадать под силовые приемы, не падая даже на одно колено.
Когда затевались драки, мы дрались часами, и наши родители не приходили на выручку. Сдается мне, причина была в том, что мы притворялись очень крутыми и никогда не просили пощады – а они ждали,