– Она будет делать то, за что ей платят, – отрезал бизнесмен. И его тон мне совершенно не понравился. Я не товар, который он купил, и сама определю границы своих полномочий. Только господину бизнесмену совсем не обязательно об этом знать.
– В автобус! – скомандовал шеф и, подхватив сумку Эли, двинулся сквозь суету аэропорта, как ледокол сквозь ледовые поля Арктики. А мы караваном потянулись следом.
Обратный шестичасовой путь прошел в абсолютном молчании, если не считать замечания Челнокова:
– Чтобы завтра я этого штакетника на твоей голове не видел. Налысо обрею!
К такому радикальному изменению своей внешности Эля все-таки была не готова и не рискнула возражать едва сдерживающему ярость отцу. Она стремительно вскочила с места, обняла обескураженного родителя за шею и нежно проворковала:
– Как же я все-таки люблю тебя, папка! – а потом к разочарованию растаявшего отца ехидно добавила: – Особенно за трогательную заботу о моей прическе. А я-то думала, что ты ее даже не заметишь! Как всегда не замечал меня. Спасибо тебе, папка, за все письма, которых я от тебя не дождалась. За целый год. Спасибо.
Не дожидаясь ответа, Эля одним прыжком вернулась на место и, закрыв глаза, откинулась на покрытую черным мехом спинку сидения. Вообще я заметила, что она все больше и больше сникала, словно возвращение в родной дом было для нее сродни заключению в Бастилию. Ну а для меня возвращение в особняк Челнокова уж точно обернется каторгой. Такого юного «вождя краснокожих» мне еще не выпадало охранять. А! Не так страшен черт, как его малюют! Малюют… Я мысленно улыбнулась подходящему сравнению. Эля действительно была размалевана так, что узнать ее после умывания будет невозможно. Разве только по глазам… Дались мне эти глаза!
Нет, все-таки глаза мне дались не зря. В смысле, мои. Ими-то, родимыми, я и углядела, что девица киснет не просто так. А когда я коснулась ее лба, Эля дернулась как ошпаренная, и стало понятно, в чем дело.
– Вы чего, – возмущенно фыркнула моя подопечная, отстраняясь от меня, – чего лезете?
Но я не удостоила ее ответом, а, прервав тесное общение Челнокова с ноутбуком, заявила:
– Владимир Андреевич. У Эли температура.
– Что? – оторвался от монитора бизнесмен.
– Температура, – терпеливо повторила я, – и высокая. Наверное, просквозило дорогой.
Не теряя времени, Челноков связался с семейным доктором, и когда мы подъехали к дому, на крыльце уже стоял невысокий лысеющий мужчина. Поздоровавшись, он приступил к своим профессиональным обязанностям, и вскоре напичканная лекарствами Эля уже спала в своей комнате, которая так долго ее дожидалась. А я, оказавшись у доктора на посылках, еще выслушивала