Поехали на рейсовом автобусе, и Ане казалось, что высидеть в духоте три с лишним часа на жестких сиденьях, наверняка помнивших Олимпиаду-80, – самое главное испытание, дальше будет легче.
Что найти такси станет проблемой, что придется не пойми куда тащиться в поисках помощи, она никак не рассчитывала.
В квартире густо пахло дешевым табаком и чем-то кислым, вроде как квашеной капустой. Аня сидела на прокуренной кухне и делала вид, что пьет чай из чашки с таким темным налетом на стенках, что первоначальная белизна угадывалась только по наитию.
По грязному окну ползли ленивые капли дождя. В комнате царил сумрак, но свет не включали.
Аня из вежливости сделала глоток, увидев, что хозяин на нее смотрит. Чай пах рыбой и горчил, но насыпать еще сахара из засиженной мухами сахарницы она не решилась.
– Значит, в лес вам надо… хе…
Хозяин квартиры, тощий мужик лет под шестьдесят, с седой лохматой шевелюрой и острым подбородком, заросшим сивой щетиной, затянулся вонючей самокруткой. Нахмурил брови, посмотрев на погасший несколько минут назад экран смартфона, который он продолжал держать в вытянутой руке, будто боялся радиоактивного излучения или еще какой-нибудь пакости от чуда враждебной техники.
– Пойди туда, хер знает куда.
– Дядь Толь, мы брата Анькиного ищем. Координаты – все, что у нас есть.
Варя сидела у окна на деревянном табурете. Рубашку она застегнула на все пуговицы, подняла ворот, стараясь скрыть от дяди Толи засосы на шее. Теребила чайную ложку, покрытую налетом.
– Брата, значит, – старик глянул на Аню, – а какого хера ему в той глуши понадобилось?
– Не знаю, – честно ответила Аня. – На звонки сейчас не отвечает, но его телефон где-то в здешних лесах последний раз включался. Хватаемся за соломинку.
– За соломинку, – дядя Толя пристально посмотрел на Варю, – шесть лет тебя здесь не было, даже могилку навестить носа не казала… А теперь заявилась, вся такая… такая… – Он не нашел подходящего слова и сменил тему: – В лес отвези, дескать… а про бабку и не вспомнила.
Странно… Валя, по ее словам, каждый год бывала в Сланцах, даже не по одному разу, – и оснований врать подруге у нее не было. Наверное, просто избегала заглядывать к дяде… если он ей действительно дядя, конечно.
Варя пристыжено опустила глаза, уставившись в кружку с остывшим чаем.
– Я заплачу, – сказала Аня.
Деньги старику явно не помешали бы, за спиной у нее гудел пузатый «ЗИЛ», навевая детские воспоминания об их стареньком дачном домике, где продукты хранились в таком же допотопном холодильнике. Закопченные обои отслаивались со стен, открывая загаженную тараканами штукатурку. В захватанной пыльной хлебнице черствела горбушка дарницкого.
Старик посмотрел на Аню. Глаза с желтоватыми белками и блеклыми водянистыми зрачками смотрели пристально, в них так и читался упрек: городская шмара приехала с деньгами и выеживается.
– Ясно, что заплатишь,