Что посеешь, то и пожнешь, а вот строил бы замки, глядишь, жил бы сейчас пусть не во дворце, но в частном загородном доме, как Марс. Когда-то я жил на этих детских площадках, я ползал по железобетонным зверям, я качался на качелях, качели, правда, в моей жизни остались, катаясь на них, я все больше убеждался в том, что на любых качелях хорошо кататься вдвоем. Качели тоже были пусты. Дети вышли. Без них спокойно и скучно. Они променяли песочное на жидкокристаллическое, они лезли из своего в другие красочные измерения. Они там были сильнее, быстрее, ловчее. Их привлекало могущество, которого там можно было достичь за мгновения. Здесь на это можно угробить жизнь, и не факт, что достигнешь. Да, измерение наше, увы, устарело, барахлит и покрылось плесенью. Оно антикварно, музейно, ретроградно. В бюро – бюрократы, в чувствах – чудовища, в море любви – пена, в богатстве забыли про Бога люди, люди забыли, что вдохновение – это вдох, обогащение – это Бог. Одна радость – женщины. Всякая женщина по весне, скинувшая с себя кольчугу быта и натянувшая на голые ноги легкость бытия, расценивалась мною как весна. Я выходил в них, я дышал ими, иногда солнце их улыбалось мне тоже. В ответ. Счастье мне приносила одна, но много, каждый день она приносила мне радость, полные пакеты, полные карманы, полные глаза радости.
