– Вадим! Максим! Хотите сюда?
«Сюда» – это в детский городок. Приятнейшее место, хотя и не из самых дешёвых. Близнецам дай волю, они здесь бы и жили. Ну конечно они согласились, но подождали – что папа скажет? Папа не возражал. Если честно, папа просто не понял, что это вдруг мама так расщедрилась: последнюю неделю близнецы вели себя несносно, и уже лишились многих увеселений. В порядке воспитательного воздействия.
Мария посмотрела мне в глаза и указала мне за спину.
– Я позвоню, – произнесла едва слышно. Так, чтобы только я услышал. – Не скучай!
Я повернул взгляд в сторону, в которую она указала, и остолбенел. Натурально остолбенел почти на минуту. Хорошо, что Мария с детьми уже успела уйти с улицы.
За одним из столиков летнего кафе, его всегда открывают прямо у витрины книжного, расположились двое, они оживлённо разговаривали. Один сидел ко мне спиной, и его я не мог узнать. Вторым был граф Толстой. Всё в том же шалоновом сюртуке, при галстуке и прочем.
– Господин Ерёмин! – он помахал мне рукой. – А мы только что о вашей ассамблее говорили. Идите, идите к нам!
Граф упорно называл наш конвент «ассамблеей», но да бог с ним, лишь бы помогал, а то без помощи сверху дело наше застревало в самых неожиданных местах. Его собеседник повернулся ко мне лицом, и я едва не остолбенел повторно.
Это был Ульянов-Ленин. Герой книги «Подвижник», которую я так и не прочитал. Да, передо мной был вождь мирового пролетариата.
3
То, что граф Толстой и господин Ульянов – старинные друзья, меня уже не очень удивило. Мир вокруг сходил с ума, и, только приняв это как данность, я мог сохранить свой рассудок. Ладно, раз идёт такая странная игра – пусть играют. А дома я всё-таки возьму энциклопедию и восстановлю торжество истины в одной отдельно взятой голове.
Господин Ульянов говорил знакомо: так озвучивали Ленина в стародавних фильмах. Я пару раз ущипнул себя за руку под столом, не помогло. Так они и сидели оба, не пропадали.
Поначалу они продолжали старый спор между собой. И вновь я удивился: говорили они хлёстко, употребляли отнюдь не парламентские выражения, но при том не ругались, не злились друг на друга. Однако! Мало-помалу, из обрывков их разговора, я начал понимать особенности того, как именно свихнулся окружающий мир.
Господин Ульянов, приверженец крайне либеральных взглядов, таинственным образом объединял смелость мышления о новом с защитой многих традиционных ценностей. В круг его попечительства в пределах Новосибирской губернии входила и культура. И стало понятно, отчего граф назвал собеседника подвижником: господин Ульянов радел за повторное приучение народонаселения к грамоте и любви к печатному слову.