Лагеря и тюрьмы ей храмом.
По этапам ходили Пророки,
Возвещая о главном самом.
Сапогами ее топтали,
Выбивали с душой из тела.
И, что хуже еще, плевали
И склоняли совсем без дела.
Не исчерпана еще горя мера,
Пусть сменили друг друга годы.
Не для всех она моя вера,
Для людей особой породы.
Тех, кто впопыхах не отрекся,
Кто не плел за спиной интриги.
Ее голос из сердца льется,
Не из какой-нибудь старой книги.
Не ищу я другой Веры.
С этой мне ни Бог, ни Черт не страшен,
Не беда, что снова день серый.
Совесть – вот она Вера наша.
Расслабился, уткнул лицо в ладони…
Расслабился, уткнул лицо в ладони.
Вокруг спасительная темнота.
Пусть солнце за горою медленно утонет,
Уткнувшись краем в черные врата.
Не то чтобы неправ, скорей не понят.
А если что не так,… ну чтож, прости.
Забыто, спрятано, не рвется и не стонет.
Да было бы вообще о чем грустить.
Увы, меня никто не гонит,
А так порою хочется уйти.
Расслабился, уткнул лицо в ладони,
Иду по кромке Млечного Пути.
Чужие разобрав пороки…
Чужие разобрав пороки,
Чужие меряя грехи,
Мы остаемся одиноки
На берегу большой реки.
И проплывают мимо годы,
На голову ложится снег,
Уносят безвозвратно воды
И чей-то плачь и чей-то смех.
Уже движение природы
Для нас безмерно тяжело,
Желание былой свободы,
Как муха бьется о стекло.
Вот в памяти явятся снова
События минувших лет:
И недосказанное слово,
И не подаренный букет.
О как бы все начать с начала!
Пускай сновья, пусть тяжело,
Но лишь бы сердце не молчало,
А вдаль куда-нибудь звало.
Желтый лист осенний падает, кружится…
Желтый лист осенний падает, кружится.
Бледный и озябший на ладонь ложится.
Где-то за морями полыхает лето,
Ну а нам осталось вспоминать об этом.
Скоро вновь завьюжит, заметет дороги,
Станет ночь длиннее, станут дни убоги.
Скованная льдами, поутихнет речка,
Затрещат морозы и сверчок за печкой.
Вот идет человек, кто он, где он, о чем думает?
Вот идет человек, кто он, где он, о чем думает?
Почему б ему не замедлить бег и не одолеть беду мою?
Почему б ему не пожалеть меня, да не взнуздать коней?
Почему б не решить в три дня то, что в год не осилить мне?
Почему б ему не махнуть рукой, да не развеять зло?
Почему б не сыскать покой, коль не тяжело?
Ведь он с лица здоров, да и на вид храбрый весь.
Да только все