– Опять осрамил нас с братом! Отцу скажу. Пущай тебя накажет. Мало досталось. Ленивый ты!
Петруша шепчет с другой стороны:
– Варфушка, не слушай его… Он шутит… Мы с тобой, Варфушка, вдвоем ужо псалтирь почитаем, у тяти возьмем. Право, милый… родненький, не плачь… Одолеешь… Ужо похвалит учитель, сам увидишь, ужо…
Милое, добренькое Петрушино личико, в белокуренькой рамке кудрей, жмется к плечу Варфушки. Младенческая ручонка закидывается на плечо брата.
– Не плачь, Варфуша, не плачь! – повторяет он и целует брата в щеку, поднявшись на цыпочки.
Быстро высыхают слезы Варфоломея от этой детской ласки. Весна воцаряется в сердце, проясняется взор, глубокий, как озеро, и, как оно, синий, синий…
Степан сердито пожимает плечами, отворачивает строгое смуглое лицо и еще быстрее направляется к дому.
III
– МАТУШКА, родименькая, любимая! Што ж это такое? Голубушка моя, матушка!
Полны отчаяния синие глаза Варфуши. Дрожит, ломается и гнется звонкий голосок. Слезы – крупные алмазные горошины – застыли в печальном сиянии взора.
Маленькие загорелые руки обвивают шею женщины. Тонкое, стройное, загаром опаленное тельце жмется к груди родимой.
– Матушка! Матушка!
– Что, желанненький, что, Господень любимчик? Что, Варфушка, душенька ангельская?
Тревожно лицо боярыни Марии, молодое светлое, пригожее лицо.
Глаза – та же небесная синь, что и у сына. Кротость, мягкость, чистота сердечная сплели в них венок.
Одета боярыня очень скромно. Летник из простой камки, будто и не боярский, кика, чуть тронута мелким жемчугом по вишневому шелку. Ни запястий, ни запон дорогих. Подвески в ушах простенькие – бедная мещанка, либо крестьянка не позарится на них. Зато душа боярыни Марии – целый ларь драгоценностей: в нем схоронены жажда дать счастье и любовь ближним, огонь чарующего света, изливающего окрест ласку и добро, надежда на грядущее блаженство людей, ликующая радость, благодарение Создателю за все существующее. Красота души боярыни отражается во всех чертах ее: свет внутренний сияет из глаз, из кроткой улыбки, со всего лица.
Вышла на крыльцо встретить мальчиков. Все трое пришли вместе.
Впереди смуглый, красивый, стройный, уверенный в себе Степан; за ним – малыш-шалунок голубоглазый, дитятко веселое, жизнерадостное, Петруша, а позади них – он, любименький, дорогой-дорогой, всегда тихий, как глубокие воды озера, задумчивый, как будто печальный, Варфушка.
Братья веселы, спокойны. Он – нет.
– Матушка, матушка! – произносит Варфуша сдавленным голосом.
Дрожит как былинка, и бледен, как зимний снег.
– Варфушка, мой Варфушка, что с тобою?
Приняла боярыня сына в объятия, прижала к себе. Весь трепещет… Вербочка молодая весенняя так бьется под вихрем полевым.
– Скажи, деточка, скажи, что с тобою? – испуганно спрашивает боярыня.
Рассказывает Степа.
– Осрамился наш Варфушка! Дьяк Назарий велел псалтирь читать, – ни слова не вымолвил. Рцы за