– Ужас какой! – поразилась Марина.
– Действительно ужас. Он безобидный был человек. Светлый человек, можно сказать. Да и в возрасте уже солидном. Такой улыбчивый старичок с седенькой бородкой.
– Он тоже исследовал историю Северной Ингрии, – вспомнила Лужина.
– Исследовал, и что?
– За это ведь не убивают, – высказал свое мнение Максим.
Марина положила ружье на стойку.
А человек, который заряжал винтовку, подавал ей патроны и на которого она вовсе не обращала внимания, вдруг дал о себе знать:
– Юноша, сейчас и не за такое могут убить…
Но произнес он это не для компьютерного гения, а глядя почему-то на писателя. И только после этого обернулся к Лужиной.
– Убить могут за любую мелочь. Тем более поэта. Много ли вы знаете поэтов, которые умерли своей смертью. Они при жизни-то с богом разговаривают. Иначе стихи не получаются. А так только, ерунда рифмованная…
– Ваша правда, – согласился Карсавин, – удивительно даже, как в таком городке люди разбираются в литературе!
– В нашем городке, господин Карсавин, – серьезно ответил владелец тира, – люди разбираются в людях.
Писатель молча взял с прилавка винтовку, согнул ее пополам, зарядил и, почти не целясь, выстрелил. Сразу же замигала лампочками, загудела и закрутила пластмассовыми крыльями игрушечная мельница. Потом он сбил еще одну мишень, еще и еще.
– Лихо вы! – удивилась Марина.
– Только чтобы произвести на вас впечатление, – ответил Карсавин и положил винтовку.
Потом он заплатил за свои выстрелы и за те, что сделала Лужина, взял ее под руку и сказал:
– Тут неподалеку есть кафе, где подают блюда местной кухни. Не скажу, что я большой поклонник, но пельмени с рыбой попробовать стоит.
Окна в кафе были открыты, и сюда отчетливо доносилось все, что происходило на сцене возле Дома культуры.
– Как в вип-ложе сидим, – сравнил Максим, опустившись за столик, – хотя и не видно ничего, но это необязательно.
Подошла молоденькая официантка в переднике, расшитом красными нитками: птицы и деревья.
Перед тем как сделать заказ, Карсавин позвонил банкиру, и тот сказал, что тоже подойдет вместе со своими спутницами.
Так что вскоре собрались всей компанией, не считая, конечно, Вадима Каткова, который собирался участвовать в конкурсе.
Время шло, на сцене сменялись выступающие. Наконец, раздались аплодисменты и свист.
– А вот и наша звезда появилась, – догадался Карсавин, – давайте сожмем кулаки за него, чтобы не опозорился.
Было слышно, как Вадим покашлял в микрофон, а потом объявил, что он исполнит романс, который написал накануне, и сегодня это первое представление песни.
Зазвучала гитара, и Окатыш почти зашептал в микрофон:
Ласточка, ласточка, ласточка,
Мир распахни голубой,
В памяти как