А мне нужно было собираться в аэропорт. Возможно и лучше, что мы сейчас не будем видеться. Рита остынет, а я не буду молча жевать слова, когда Измайлова будет меня отчитывать, как провинившегося школьника.
На встрече в Мюнхене, я был, где угодно, только не в комнате переговоров.
– Никита Алексеевич, все материалы подготовлены безупречно, но своим настроем Вы демонстрируете свое полное безразличие к подписанию этого контракта. А ведь Ваш отец долго шел к этом, – слышу голос одного из юристов, когда мы стоим на специально оборудованным для курения, балкончике.
Голос мужчины вырывает меня из мыслей, и я поворачиваюсь к собеседнику, молча затягиваясь снова.
– Да, Вы правы. Я готовился, но позиции сдал, когда дошло до самого главного, – киваю, соглашаясь с высказыванием незнакомого, даже не поинтересовавшись его именем. Нет, я не могу сейчас из-за всех своих переживаний похерить труды, начатые моим отцом, и доведены до финишной прямой мной самим. Осталось только ленточку сорвать и победа у меня в кармане.
– Думаете у меня еще есть шанс спасти ситуацию?
– Отец бы не передал компанию Вам, если бы не был уверен в том, что Вы не справитесь, Никита Алексеевич. Все в Ваших руках. Лучше поздно, чем никогда, – докуривая, юрист закидал меня кучей крылатых фраз и похлопав по плечу, удалился, поспешив вернуться в конференцзал. После этого перекура я включился в работу на полную. Просрать этот контракт было бы огромной ошибкой на старте моей карьеры в руководящей должности. Потому и забывается тревога и разбегаются в стороны все кошки, что только что скреблись на душе. Мы их как водой с ведра окатили другой заботой и проблемой, а беспокойство отходит на второй план. Это не правда, что мужчины черствые и не способны проявлять эмоции. Меня только что разрывало на куски изнутри, но я абстрагировался. Не стал зацикливаться и грузить себя давящей и без того ситуацией. В этом и заключается отличие мужского и женского восприятия. Мы стараемся ретироваться, а баба продолжает себя накручивать, проигрывая ситуацию в своей голове снова и снова, нагнетая, накаляя обстановку, чтобы в итоге раздавить себя, превратив в размазню. Не хватает силы воли, чтобы собрать боль в кулак, и уничтожить ее прежде, чем это сделает она. Я не забыл про свою вину, нет. Она коростой сидит у меня под ребрами слева, прогрызая путь к сердцу, чтобы заживо меня дожевать. Но и свою крысу я вытравил. Когда все же смог дозвониться к жене.
Мы не говорили с того самого момента, как она ушла. А уже вечер понедельника. Я успешно закончил сделку и попивал виски, празднуя победу, в своем отельном номере.
– Да, – услышал я ее голос в трубке. Обычно она говорит: «Алло». А сейчас, в этом ее холодном «да», я слышу презрение, обиду на меня. Все на хрен переворачивается во мне с ног на голову. Самому становится больно.