– Только в беседе с тобой я начинаю понимать то, о чем никогда не задумывался прежде. Я средний сын, третий из пяти. Ты подал мне кощунственную мысль – а не развлекался ли бог с моей матерью, когда представал перед ней в обличье отца? Я думаю, и раньше пытался задать себе этот вопрос, но не осмеливался. А теперь мне надо найти ответ. Меня давно гложут мысли о случайности выбора…
– Спроси его.
– Он больше не говорит со мной, предсказав твое появление, он ушел ждать, отобрав заодно и все мои способности к чудотворству.
– Жаль, – Мертвец потянулся. – Я надеялся, в дороге ты покажешь мне хоть что-то.
– Теперь я должен убеждать одними словами. Понять, почему отец молчал тридцать пять лет, почему объявил меня сыном, почему ждал, пока я прозябал в никчемности, в безверии. Один, как перст, – он замолчал и продолжил другими словами: – Быть может, в том и состояла его задумка: дать мне понять, насколько все вокруг пусто, насколько я напрасен без него. Может быть, – он взволнованно поднялся, прошелся по крыльцу, спустился во двор и долго мерил шагами пустой загон. Наемник устал от его ходьбы, сказал, что идет спать, но остался неуслышанным. Пифарь прибыл заполночь, усталый, но счастливый, хотел говорить, понял, что разбудил не только своего товарища, но и других, ночевавших на соседних кроватях, просто натянул на голову одеяло и замолк. А затем и провалился в сон.
Проснулся он поздно, в кровати наемника уж не было, да и другие давно разошлись. Солнце поднялось высоко, в узкое окошко пробивался косой луч. Пифарь закашлялся и вышел, ощутив, насколько сперт воздух в спальне.
Мертвец позавтракал и сидел один, глядя в окно. Стекол в избе не имелось, их заменяли пленки бычьего пузыря, трепыхающиеся на промозглом ветру. На небо набежали тучи, заметно похолодало. Девка, подоткнув подол, мыла полы, смущаясь, попросила наемника отойти. Пифарь пристально смотрел на попутчика, но тот кивком поприветствовал пробудившегося и предложил пройти в кухню за кашей и лепешками.
Проголодавшийся пророк уплетал кашу за обе щеки; наемник с интересом следил за ним, потягивая квас из ледника.
– Сегодня нам предстоит перебраться через реку, паром ходит скверно, много времени потеряем. Хорошо, если до полуночи успеем добраться до скита монаха Реметы. Ну а дальше дорога торная, спокойная, не этот заброшенный тракт.
– Ты будто тоже стал спешить, – произнес Пифарь, наливая себе квас. И тут же: – Странно, что мы беседуем только на привалах.
– Не странно. Не умею говорить с человеком, не глядя ему в глаза.
Расплатившись, принялись собираться. Перед тем как привычно взгромоздиться в седло, сын божий долго наблюдал, как девка моет тряпки в громадном тазу. Потом взглянул на Мертвеца, улыбка разом сползла с губ.
– Домашняя, мягкая, как сдоба, – произнес он в ответ.
– Когда ты только с ней.
– Ты