Нога затекла. Он пошевелился и сказал:
– Прошу вас. Я знаю, что натворил много плохого и сбился с пути, и может, я недостоин называться гномом, но если вы дадите мне шанс, я все искуплю. Пожалуйста, умоляю вас, снимите с меня оковы, и я обещаю сделать все, что вы попросите.
Тишина в пещере стала гуще, плотнее, как будто набиралась сил. Сколько времени он здесь провел? Годы? Секунды? В этом был самый ужас темноты. Она все поглощала, превращала в аморфную субстанцию, в которой все переплеталось, вспоминалось, а затем терялось.
– Хорошо, – произнес голос. – Мы заглянули в твою нечистую душу и готовы дать тебе последний шанс. Но имей в виду: других не будет. – Голос чуть смягчился и добавил: – Так следит за тобой. Можешь поесть, еда прямо перед тобой. А затем ступай прочь и знай, что Так пребудет с тобой. Помни, что отвернувшимся от Така не будет пощады. А когда Таку понадобится твоя помощь, с тобой свяжутся.
После редкого, тяжким трудом заработанного вечера, проведенного наедине с женой, Мокриц на следующее же утро пустился в путь на глиняной лошади, в компании Из Сумерек Темноты, уцепившегося за его спину.
Они скакали галопом, и что-то в големе-лошади беспокоило Мокрица фон Липвига. Такой лошади не было цены, когда требовалось быстро достичь места назначения. Если, конечно, смириться с тем, что стремена ни капли не спасали, и всаднику оставалось только цепляться изо всех сил до окончания поездки – в сущности, простая задача. Даже править было необязательно – за тебя все делал коннавигатор: назови ему место назначения, и он благополучно доставит тебя куда надо. Глиняное существо не издавало ни звука, не требовало воды и овса, а когда в нем не было необходимости, просто стояло и терпеливо ожидало.
Но тут Мокриц догадался, что его смущало. Он брал и ничего не отдавал взамен. Мокриц вообще-то особо не вникал в концепцию кармы, но он слышал об этом и сейчас чувствовал, как давит на него ее многотонный груз. Лошадь только отдавала, а он – только брал… «Нет, чушь собачья, – одернул он себя. – Ложка ведь не ждет, пока ты скажешь ей спасибо, верно?» «Да, – возразил Мокриц сам себе, – но ложка все же кусок железа, а глиняная лошадь – лошадь». Мокриц погрузился в размышления. И подумал: «Интересно…»
Вскоре после пересечения границы они добрались до того места, где заканчивался железнодорожный путь. Облегченно выдохнув, Мокриц и гоблин слезли с лошади, и внезапный порыв подтолкнул