И как же приятно их животу…
Но раздвинулись за спиною кусты,
А оттуда – дюжины три,
С мечами и пиками наперевес,
Выскочили с криками, аж содрогнулся лес.
«Вот те нате, вот те раз,
Нашего кабанчика жарят без нас!
Вы кто такие, родом откуда?
Быстро отвечаем, не порешили покуда!» –
«Мы кабанчика сами добыли». –
«А на охоту разрешенья спросили?!
Все эти угодья хана Кипчака,
Они ему принадлежат на века!
Всё, что летает, бегает и плещется,
И даже то, что тебе померещится.
Всё его – владыки мира, Кипчака,
А кто не согласен – отправляем на небеса!
Я смотрю, средь вас – красавица,
Надеюсь, хану она понравится!
Даст за неё и злата, и серебра,
Да заберёт к себе в гарем наверняка.
Этот, покрепче, в рудник сгодится,
Будет день и ночь на копях трудиться.
А третий… будет мне ноги мыть,
Хан за него вряд ли станет платить».
Их трое суток вели на восток,
Вроде по пути, а жизнь – на волосок.
Мрачные были все трое в пути –
Неволя ожидает ведь их впереди.
И вот на утро четвёртого дня
Привели их к городу ни свет ни заря.
Открылись со скрипом большие ворота,
Стражника с утра донимала зевота.
Вели их по городу по улицам узким,
Всё здесь другое, всё было не русским.
Мечети высокие и минареты,
По-другому люди как-то одеты,
А как к площади огромной пришли,
Так и вовсе приоткрыли рты.
Толпы народа на коленях стоят
Лицом к востоку и что-то бубнят.
Но любопытствовать не давали,
Чуть отвлёкся – пикой в спину толкали.
«Давай, шевелитесь, поразевали рты,
Скорее продать вас да исполнить мечты».
Не прошёл ещё недавний укол,
Как очередной их спины нашёл.
«Упали ниц, обнаглевшие воры,
И ждите судьбы своей приговора!»
Хан на троне восседал атласном,
Богато одетый, в настроении прекрасном:
«Ну, полноте моих пленных гнобить.
Встаньте, осмотрю вас, чтобы участь решить.
А ещё желаю слышать правду о том,
Что вы потеряли в моих землях втроём?!»
«Мы – не воры, не шпионы и не разбойники.
Шли, никого не трогая, спокойненько,
В страну Джурджению, что на востоке.
Там родилась Полина, спутница наша,
По родителям соскучилась, плакала даже!»
Полина тут же, поймав волну,
Слезу выпустила, да не одну:
«Маму и папу на вид уж забыла,
Увидеть бы их – пока не забрала могила».
Урюк-Оглы стал чувствовать, что беднеет,
И надо что-то делать, а то не успеет.
«О хан, великий владыка, ведь они
Съели кабана, обокрав угодья твои!
Если их просто так отпустить,
Каждый возомнит, что может убить,
Рыбу ловить или скот выпасать,
А