Мэри опять начала охоту на жуков – безмолвная и ужасная. Я стараюсь затихнуть, давая псине возможность отдохнуть. Она по-прежнему ни на что не реагирует.
Подали обед. Сухую индейку с каплей клюквы и картофельным пюре. Теперь у меня собственная чашка из стирофома. Ее принес старик.
– Счастливого Дня благодарения, – сказал он.
Тарелки положили в угол к тем, что приносили на завтрак. В куче прибавилось кровавых тряпок.
Он снова пришел за мной – тот самый старик. И терпеливо стоит на пороге. Я иду к нему. Двигаться теперь тяжело. Как бы не упасть в шкуре, в ее состоянии. Во внешнем помещении светлее. Интересно, Мэри когда-нибудь покидала камеру?
– Мэри? Ты о девице, которая сидит с тобой? Ее зовут Софи.
Мы опять в подвале. Двое мужчин в большой комнате. Отпечатки пальцев. Он берет мою руку и прижимает каждый палец к чернильной подушке, а затем к бумаге. Небольшая бутылочка с мыльной пеной – и чернила исчезают с моих пальцев. Другой мужчина включает свет. Фотоаппарат. Я опираюсь на стул на фоне большого листа бумаги. Слабая улыбка, снимок в профиль.
– Дадите мне карточку, когда напечатаете?
– Конечно, детка. Не сомневайся.
Я боюсь телефона, но таков закон. Диск вращается под пальцами. Б-ж-ж – щелк. Гудок и объявление времени: 1:13 и тридцать секунд.
– Привет, Хорас, это К.
Время – 1:13 и сорок секунд. Бом.
– Устроишь мне адвоката?
Пятьдесят секунд. Бом.
– Спасибо, Хорас. Сойдет любой. Не траться.
Гудок и время. 1:14 точно.
– Чрезвычайно благодарна. Хорошо сознавать, что у тебя есть друзья.
Прибавилось десять секунд.
– Ладно. Пока. Увидимся.
Сейчас еще скажут время. Не сказали – щелк.
Я с улыбкой поворачиваюсь к мужчинам. Те скалят зубы. Какие у них на вид твердые черепушки.
Я слышу голоса из соседней комнаты. Они доносятся из фрамуги под потолком. Мэри тоже их слышит и, временно оставляя охоту на жуков, идет к двери. Глядя вверх на фрамугу, охватывает пальцами решетку внутренней перегородки и ставит мысок левой кроссовки на перекладину в футе от пола. Подтягивается на руках и упирается левой ногой, пока не получается поставить правую над левой. Перемещает левую, а затем и правую руки выше. Лезет по двери, как по сетке. Оказавшись наверху, перекидывает руки через подоконник фрамуги и встает на верхние перекладины решетки. Поворачивает голову, смотрит на меня, затем сквозь фрамугу. Мне видно далеко под ее юбкой – там, где тощие ноги превращаются в толстые ляжки. Мэри кричит, и от ее крика юбка колеблется:
– Выпустите меня! Я хочу на волю!
Разговор в соседнем помещении продолжается, не прерываясь. Скоро Мэри спускается, ее лицо и