Бабушка с дедушкой жили в небольшом домике на самом краю Пластунской улицы и, когда мы подъехали, были безумно рады, что Господь спас нас от страшной смерти. Мы тоже радовались встрече, еще не зная, какие испытания нас ждут впереди. Но сейчас мы были живы и здоровы, и это радовало всех. Жалко было только Нерту. Она бегала вокруг нас, гавкала, но к бабушке не поехала, оставшись в доме рядом с хозяином…
Часть 2. Боевые будни
Бабушкин домик был построен еще до революции, на уступе скалы, ниже Пластунской улицы метров на десять. Крыша дома не достигала улицы метра на три. Ниже скалы был обрыв метров на десять, переходящий от вертикальной до пологой плоскости. Поэтому волны от взрывов бомб и снарядов ниже и выше домика его не доставали. Он был уязвим только при прямом попадании, но прицельной стрельбы или бомбометания по нему никто не производил. Такая позиция спасала нас даже от разлетающихся в разные стороны осколков.
Но тем не менее дедушка, как и все севастопольцы, выбивал в скале убежища от бомб и снарядов. Дедушка, бывший моряк еще царского флота, был крепкого телосложения и размахивал киркой и ломом так, словно выступал в цирке. Через месяц после нашего приезда убежище было готово, в котором мы прятались вместе с собачкой по имени Букет. Этот небольшой, но шустрый белого цвета песик различал на слух подлетающие немецкие самолеты и первым забирался в убежище. Гул моторов у немецких самолетов был прерывисто-надрывистым в отличие от ровного гудения моторов наших самолетов, которых в Севастополе было слишком мало. Мы видели ночью длинные светящиеся цепочки летящих к самолетам снарядов наших зениток, но свист летящих бомб заглушал все, и казалось, что каждая бомба летит именно на тебя, отчего какая-то неведомая сила вжимала голову в плечи и разжимала ее после взрыва. Эти бомбежки остались в моем сознании на всю жизнь, вызывая страшные сны по ночам.
Но война шла своим чередом, а наше существование – своим, на страхе и желании отомстить проклятому врагу. Поэтому, когда на улицах появились объявления о сборе металлолома, то пацаны откликнулись в числе первых. На улицах появились фанерные кабинки, в которых были весы, и солидные женщины, принимая металлолом, тут же выписывали квитанцию и вместо денег отвешивали пацану сто граммов конфет-«подушечек». Правда, за представленные латунные гильзы от зенитных снарядов «плата» была почти вдвое больше, что побуждало пацанов появляться у зениток сразу же после отбоя воздушного нападения. Более старшие ребята приносили и погасшие в бочках с водой зажигательные бомбы, которые у приемщиков тоже вызывали хороший спрос. Почти все зенитные расчеты в Севастополе составляли девушки. Эти бело-русые косички, выглядывающие из-под касок, короткие юбки, уже потертые гимнастерки и кирзовые сапоги не мешали веселым зенитчицам посмеиваться над «вояками», собирающими металлолом, но командование всячески поощряло нашу работу, говоря, что все это нужно ради победы над врагом. Нередко бывали и кровавые встречи с погибшими от бомб жителями города, чьи трупы, а иногда