– Нет, не кажется. Они меня не уважают, почему я должен себя насиловать? Ничего подобного я не обязан делать.
– А ты не допускаешь, что мы очень скоро окажемся у опасной черты, если все начнут так откровенно не уважать друг друга? Не думаешь, что в огромной многонациональной России такая проблема может разорвать страну, как она уже разорвала Советский Союз?
– Хватит меня агитировать, – поморщился Федяков, – ты у нас прямо-таки заядлый интернационалист. А я тебе говорю, что здесь у нас свои порядки. Мы живем слишком близко к Кавказу, со всеми его чеченцами, осетинами, ингушами и прочими кавказцами. У нас их слишком много: армян, грузин, азербайджанцев. Они сюда бегут от своих проблем. И если они еще станут убивать наших женщин и детей, мы ни перед чем не остановимся. Неужели ты не можешь понять моих земляков?
– Один человек не может представлять весь свой народ, если это, конечно, не президент, – сказал Дронго. – Никто же не требовал убивать всех соплеменников Чикатило, хоть тот был настоящим зверем.
– Это разные вещи. Он убивал всех без разбора. А твой лезгин приехал к нам и убил русскую семью.
– Они, кажется, украинцы…
– Какая разница. Все равно славяне. И ты хочешь, чтобы все молчали…
– Я не знал, что ты так изменился за эти годы, – сказал Дронго. – Поворачивай машину. Я не поеду к вам на ужин, не хочу сидеть с тобой за одним столом. Цветы сам передашь жене.
– А говорил, что не обижаешься, – напомнил Федяков, останавливая машину, – кончай валять дурака, поедем. Шалва тоже у нас будет.
– Не хочу. Ты же не любишь всех чернокожих.
– Ты у нас на особом счету, – попытался пошутить Костя. – Ладно, не дергайся. Я тебе правду говорю, а ты обижаешься. Хочешь, я вообще не буду об этом говорить? Ты же сам первый начал.
– Ладно, поехали, – разрешил Дронго. – Иногда полезно выслушивать и подобные речи, чтобы лучше понимать ситуацию.
– И вообще, давай забудем об этом процессе, – предложил Федяков, трогаясь с места. – Ты к нам в гости приехал, а мы собачимся. Некрасиво как-то.
– Смотри вперед, – снова сказал Дронго. – Если попадем в аварию, нас могут положить в одну палату. И тебе придется терпеть мое соседство. – Они переглянулись и рассмеялись.
Машина мягко затормозила у забора, за которым был виден двухэтажный дом.
– Вот и приехали, – сказал Костя, – сейчас загоню машину во двор. Ты не выходи, у меня ворота автоматически открываются. У нас тут тоже двадцать первый век.
Ворота действительно автоматически открылись, и автомобиль въехал во двор. К ним навстречу уже спешили дети хозяина и его супруга, женщина лет тридцати пяти. У нее была стройная фигура, красивое лицо, вьющиеся светло-каштановые волосы. В джинсах и спортивной куртке она выглядела совсем юной. Мальчик и девочка, похожие на отца и мать одновременно, остановились, не решаясь подойти