Суворов за всю эту кампанию девять человек убитыми потерял, а наши потери: двадцать пять фельдъегерей и один гусарский корнет. Правда, замечу, мы их потеряли по вечной нашей беде: напились пьяными и заснули – и случился пожар в доме того корнета. Видно, кто-то свечу горящую опрокинул. Вот кто эту свечу опрокинул, до сих пор не знают!
Путали следствие очень сильно. Даже говорили, что не сгорели они, а на дороге были те фельдъегеря и зарезаны.
Все бы так, но корнет-то гусарский сгорел! Ему-то кто свечу эту опрокинул?
Эту книгу я в кабинете князя Николая Андреевича Ростова нашел, когда писал свой роман первый. Вся она испещрена была пометками, сделанными рукой Павла Петровича. Так что если и не был он знаком с генералом Келером, то книгу сию читал. Правда, удивительно, как он мог читать ее, изданную в 1907 году? Ведь умер он при довольно странных обстоятельствах в 1825 году. Но это так, к слову. Уж больно занимательную на полях пометочку он сделал напротив келеровского вопроса: «Ему-то кто свечу эту опрокинул?»
Граф Большов свечу эту корнету опрокинул!
Превесело, не находите? Но он свободно, дорогие мои читатели, эту пометочку специально мог сделать, чтобы напраслину на графа возвести.
К пресечению и выявлению привлечь «француженку». Заодно и свои грехи старые в монастыре замолит.
«Француженке» – Жаннет Мане – Келер целую главу посвятил, а о Бутурлине как-то вскользь и небрежно пренебрежительно: «с дуэльным шампанским известного бретера и ловеласа Бутурлина» (см. эпиграф к послесловию моего романа первого «Фельдъегеря генералиссимуса», так как книжку Келера «Ведомство (Сто лет под грифом «совершенной секретности»)» вряд ли когда переиздадут). А этот «бретер и ловелас», муж нашей Жаннет, в 1815 году в чине генерал-майора Конногвардейским полком командовал!
И странно, что о «пресечении и выявлении» аглицкого шпиона в Соловецком монастыре ни слова.
Или дело было незначительное, или провальное, или такой секретности, что даже в спецучебнике под грифом «совершенной секретности», изданной тиражом в пять экземпляров, генерал не счел возможным о нем написать. Впрочем, может, он об этом деле и не знал вовсе. Последнее, думаю, вернее всего. Ведь разразился же Павел Петрович гневно на титульной странице этой книги: «Ну и болван же этот Келер! Но еще больший болван, кто поручил ему о ведомстве написать. Славу богу, что не все им ведомо». И там же: «А Бутурлин хорош. Нет, чтобы морду набить,