На первый взгляд групповое занятие могло показаться простым анонимным собранием, где каждый делится общей для присутствующих проблемой. Но флёр непринуждённой беседы стирался, стоило присмотреться к измождённым лицам, к нескрываемым безумным улыбкам и сумрачным взглядам – будь то выпученные на тебя глаза, словно ты спустившийся с небес пророк, или безразличие, какое могло быть у серийного убийцы, со скукой вырезающего сердце у сопротивляющейся жертвы.
Мимо него пронёсся вальсирующий мужчина с невидимым партнёром, на которого пациент любовно смотрел и говорил так, как если бы мог шептать непристойности на ушко любовнице. Вот только спутницы у танцующего не было, и он рассекал зал собрания в одиноком вальсе и не замечал ничего кроме слышимой только для него музыки. Никку становилось душно и жутко с каждой минутой. Хотелось вскочить и рвануть в окно, предусмотрительно забитое решёткой впереди стекла.
Группа, в которую его привели, была разномастной, присутствовал даже подросток. Вероятно, одну из таких групп посещал и сам Эрик, а значит, он может что-то выяснить у самих больных. Если, конечно, есть резон добиваться информации у психически больных людей.
Все замерли, когда вошёл врач. Даже самый буйный, сидящий в углу комнаты, прижав колени к груди и раскачиваясь доселе взад-вперёд, замер и стих. Повисло неприятное напряжение, которое свидетельствовало о том, что больные либо уважали, либо боялись вошедшего мужчину. И Никк больше склонялся ко второму варианту. Один вид этого человека вызвал непроизвольный комок страха, застрявший в глотке – совсем как подошедшая тошнота, которую Никк не мог выблевать. Если бы не медицинский халат, застёгнутый на все пуговицы, Делрой бы никогда не признал в нём врача. Его внешний вид мог вселить ужас в особо тонкую, поддающуюся впечатлениям душу: высокий и статный с походкой палача, несущего топор; жёсткие чёрные уложенные на правый пробор волосы; на смуглом лице с тяжёлыми квадратными скулами вырезано непреступное, безэмоциональное выражение лица с тяжёлым взглядом голубых глаз – ярком, не вяжущимся пятне на изуродованном лице. Ведь лицо его действительно было изборождено множеством шрамов после глубоких порезов, какие мог нанести только нож. Не только лицо: когда Никк, поняв, что смотрит на него неприлично долго, опустил взгляд, то увидел шрамы и на ладонях. Но что больше поражало помимо обезображенного лика – пирсинг под нижней губой. Никогда Никку не доводилось встречать подобный атрибут у врачей – слишком карикатурно, не по возрасту и не по статусу глупо. Врач обвёл присутствующих мучительно долгим взглядом, остановился на Никке и присел напротив пациентов с внушительной стопкой медицинских карт, устроенной на коленях.
– Сегодня, по традиции раз в месяц, групповое занятие проведу я. Возражающих нет? – голос напоминал