– Коркин, что ты головой вертишь? По зверю своему соскучился? Ничего с ним не сделается. Отшельник твой его гладит. И Пустой не будет со стариком без тебя говорить. Иди уже. Времени мало. Скоро вечер, стемнеет: охота была в темноте копаться. Или ты забыл, что Пустой сказал? Послезавтра здесь опять будет орда. А у нас правило такое: жди удачу годом позже, а беду – до того, как обещано. Понял?
– Понял, – пробормотал Коркин и вновь повторил, как заведенный: – Зачем Пустому мое ружье?
– Какой ты странный, Коркин, – наморщил лоб Филя, который хоть и не согнал с лица недавней бледности, но прежнюю говорливость вернул. – Тебе же сказали – дай патрон, а ты ружье дал. Сам дал.
– А чего мне ружье без патрона? – пробормотал Коркин. – Да и гильзы плохо вынимаются, замучаешься пальцы ломать. Ружье старое. Еще от моего отца. А у него от деда. Или от материного деда. Дуло хорошее, я его салом чистил, а патронник еще до меня сломался. Гильзы не выщелкивает – выкорябывать приходится. Хотя я вообще первый раз из него стрелял. Мне мать еще сказала, что после каждого выстрела гильзы выкорябывать надо. Она и сама стреляла из него один раз только.
– «Выкорябывать»! – передразнил Коркина Филя. – Правильно ты сделал, что Пустому ружье отдал. Пустой все ремонтирует. Он же механик! Второе наше правило: если что-то может работать, должно работать. Или идти на запчасти. Так что твое ружье будет работать как надо.
– Чего ему работать, если патрон один остался? – не понял Коркин. – Куда я с одним патроном?
– Тут такое дело, приятель… – Филя хотел почесать затылок, но руки и у него были заняты, поэтому он только с досадой подергал подбородком. – Нам много чего натаскали за последний год-два, так у нас два мешка только пустых гильз было. Это я о приличных говорю, которые калибровку прошли, а дутых там, мятых – без счета. Так вот из них как раз под твое ружье больше половины. Очень много. Я на вид так прикидываю. Пустой уже хотел сам стрелялку под них соображать, трубу подбирал, мудрил что-то с чертежами, а тут как раз ты. Капсюли-то мы давно уж делать навострились, да и патроны снарядить – дело нехитрое. А вот ружье…
– Непонятное ты что-то говоришь, – пробурчал Коркин, с дрожью обходя по пружинящему проволочнику подозрительные бугры. – Ка… калиб… тьфу, не выговоришь. Зачем Пустому ружье? С ордой, что ли, воевать? Без этих-то… – скорняк мотнул подбородком в ту сторону, куда улетели веретена, – и десяти ружей не хватит, чтобы от орды отбиться.
– Дурак ты, Коркин, – Филя плюнул и опустил на ковер проволочника мешок и лом, которые до этого тащил в руках. – Ружье Пустому там понадобится.
– Где – там? – не понял Коркин и, проследив за вытянутой рукой Фили, прошептал: – Он в лес, что ли, собрался? Нет зверя в нашем лесу под это ружье.
– Дальше, – замотал головой Филя и зашептал хрипло: – В Стылую Морось!
– Зачем? – испугался Коркин. – От орды, что ли,