Тем временем скрипка окончила свою печальную песню, спустя минуту открылась дверь в кабинет, и на пороге появился высокий стройный парень с русыми волнистыми волосами, печальными голубыми глазами и доброй улыбкой. Лицо его излучало доброту. Сразу было видно, что перед вами действительно порядочный человек с ранимой душой и открытым сердцем. От отца Давид унаследовал лишь длинный нос с горбинкой и походку.
– Папа, привет! – радостно улыбнулся Давид и быстро подошел к отцу.
– Здравствуй, родной! – Соломон поднялся из кресла и крепко обнял сына. – Как дела? Как учеба?
– Все хорошо, пап! Ждал тебя, хотел кое-что спросить!
– Да шейфеле1, все что угодно, – ласково ответил Соломон и снова устроился в кресле, приглашая сына сесть напротив.
– В общем… – Давид сел на стул и, неловко поерзав, наконец-то решился: – Пап, в июле… я понимаю, что рано еще, но все же… есть скрипач один. Очень хороший! Дэвид Гаррет его зовут!
– И? – Соломон постарался приободрить сына, видя, что парень отчаянно стесняется. – Говори. Что ты тянешь, сынок?
– Одним словом, я хочу поехать на его концерт. В июле.
– Так сейчас январь, дорогой мой, – засмеялся отец.
– Да, конечно, – кивнул Давид. – Но билеты заранее купить надо… и… там виза нужна.
Соломон удивленно вскинул брови:
– Какая виза? Что, концерт не в России?
– Нет. Он в Риме. А у меня шенген заканчивается в марте…
Соломон мгновение молча смотрел сыну в глаза, потом по-отечески добро улыбнулся и сказал:
– Родной мой, так в чем проблема? Шенген тебе продлит секретарша, с деньгами проблем нет. Если тебе не хватит того, что тебе на карточку зачисляется, я тебе еще дам. Так в чем же дело?
Давид улыбнулся:
– Папа, проблем нет. Спасибо тебе большое! Деньги у меня есть, мне хватает с лихвой. Просто я должен был спросить у тебя разрешения.
От этих слов у Соломона к горлу подступил ком. Как же сильно он любил сына! И какой его Давид воспитанный и хороший парень.
– Родной мой, – наконец сказал Раппопорт, – ты у меня самый лучший сын на свете! Я прошу тебя только об одном, будь аккуратней. Никуда