– Знаете, что бывает с теми, кто утаит от мрака хотя бы один захваченный эйдос? По правилам, я должна сообщить об этом в Канцелярию Лигула. Это я и собираюсь сделать. Мне надоело с вами возиться, – заметила Улита.
Суккубы задергались, как трупы, через которые пропустили ток. Запах парфюма стал невыносим, как в магазинчиках, где мыло, одеколоны, дезодоранты и стиральный порошок продаются в куче.
– Мы ничего не прятали, госпожа! Ничего!
– Не раздражайте меня!.. Эйдосы немедленно сдать. Это было первое и последнее китайское предупреждение. А теперь пошли вон! – не глядя на них, сказала Улита.
Недаром суккубы слыли знатоками душ. Они прекрасно умели разбираться в интонациях. Переглянувшись, они поспешно выложили на стол несколько песчинок, стыдливо завернутых в бумажки. Последним к столу подошел Хнык. Он стеснялся, театрально и искусственно, как это могут делать только суккубы, и симметрично откусывал заусенцы сразу на двух больших пальцах.
– НУ! – поторопила его Улита.
Хнык выложил вначале одну бумажку, а потом под внимательным взглядом Улиты еще две. Повернулся и горестно, точно погорелец, направился к двери.
– Отняли мое честно украденное! Нажитое бесчестным трудом! У-у! – ныл он.
– Притормози-ка! – приглядевшись к нему, вдруг сказала Улита.
Суккуб застыл.
– Да, госпожа?
– Вернись! Ты кое-что забыл!
Не споря, Хнык вернулся и положил на стол еще бумажку.
– А вот теперь все. Вон! – сказала Улита.
Суккубы торопливо слиняли, довольные, что легко отделались. Улита бросила шпагу на стол поверх бумаг и подошла к окну, где в горшке мирно лысела герань.
– Ты сегодня что-то добрая! Никого не заколола! – удивленно сказала Даф.
– Мне сегодня не до зла. Я слишком озабочена, – ответила ведьма.
– Светленькие нас больше не любят? Из великой любви лезет подкладка? – закатывая глазки, спросила Ната.
Улита подошла к Нате и, лениво толкнув ее в грудь, усадила в кресло.
– Родная, сиди здесь и не попси!
Ната задумалась. С этим словоупотреблением она сталкивалась впервые.
– Попси – это от слова «попса»? – любознательно спросила она.
– За отсутствием альтернативных вариантов.
Ната задумчиво кивнула. Новое слово явно попало в ее копилочку.
Евгеша Мошкин, забывший уже о том, что он роковой женоненавистник, вертелся у стола и разглядывал эйдосы. Пару раз он даже протягивал палец, чтобы подвинуть к себе одну из бумажек, но всякий раз испуганно отдергивал его.
– А спросить можно? – вдруг подал он голос.
– Валяй! – разрешила Улита.
Мошкин кивнул на песчинки, завернутые в бумагу.
– А что будет, если человек без эйдоса возьмет чужой эйдос и вставит себе? Это не глупый вопрос, нет? – засомневался Мошкин.
Улита усмехнулась, но усмехнулась невесело.
– Чужой