Когда утром он открыл глаза, Чу не было. Его страхолюдный рюкзак тоже исчез. И только нож с плотно обмотанной носовым платком рукояткой лежал на столе – как подарок.
Спустя неделю труп Чу оказался в крематории Мохнатого.
Когда Енот и Рэсэн прибыли туда, шел дождь, как и в тот день, когда Чу заявился к Рэсэну. Мохнатый раскрыл зонт над Старым Енотом, вылезающим из машины.
– Ну что, уже сжег? – спросил Енот.
– Нет еще, – ответил Мохнатый, удивленный, как такое вообще возможно.
Тело Чу лежало в сарае. В крематории имелось холодильное помещение для хранения трупов, но оно предназначалось для кошек и собак. Для почти двухметрового Чу холодильника не было. Енот расстегнул молнию на непромокаемом мешке. Внутри лежал Чу, глаза закрыты.
– Двадцать девять ножевых ран, – сказал Мохнатый и поежился.
Енот поднял изодранную футболку Чу и провел пальцами по порезам. Если не считать глубокой раны, уходившей от солнечного сплетения к легкому, остальные были нанесены без особой надобности. Убийца мог просто прикончить жертву, однако он, не задевая жизненно важные органы, потихоньку кромсал Чу, играл с ним, как львенок играет с раненой белкой. Правая рука сломана в локте, кости прорвали кожу, а в левой руке Чу крепко сжимал нож фирмы “Хенкель”. Точно такой же, какой он оставил на столе в комнате друга. Рэсэн попытался вынуть нож из пальцев Чу.
– Я уже пробовал, но нож намертво застрял, – сказал Мохнатый.
Енот молча смотрел на труп Чу, затем взмахнул рукой, показывая, что уже довольно, нагляделся. Его рука, зависшая в воздухе, слегка дрожала. Мохнатый застегнул молнию.
– Говорят, Хан нанял крутого головореза. Зовут Парикмахером. Может, вы знаете, что это за тип? – спросил Мохнатый.
– До меня только слухи доходили, – сказал Енот скорбно.
– Его называют чистильщиком. Говорят, безжалостный. И этот чистильщик, я слыхал, убивает только таких, как мы. Вправду жуткий человек. Зачем, спрашивается, нужно было колоть аж двадцать девять раз? Если даже Чу попался ему в лапы и не смог с ним ничего поделать, что уж говорить о таких, как мы… –