В результате оставалась какая-то незначительная часть, как среди офицерства, так и среди всего русского народа, которая судьбу Родины не только связывала со своей, но и ставила ее выше своей. Эта часть, сохранив в себе заговор в непримиримости к красной власти, отдала приказ себе немедленно, твердо и решительно встать на борьбу для спасения России.
Те офицеры и русские люди, которые любили родину горячей и жертвенной любовью, были непримиримы с захватом ее красной властью, ввергнувшей ее в бездну падения, люди доброй воли, пошедшие на борьбу, и стали русскими добровольцами.
На Дон
Устремление добровольцев на Дон затянулось на много месяцев. Для одних началось в ноябре, для других позднее, до середины 1918 года. Столь длительный период объяснялся задержкой демобилизации армии на фронте Великой войны; для немалого числа их – поздно полученными сведениями о формировании армии на Дону, дальности расстояния и встретившимися на пути препятствиями. Главнейшим препятствием был «красный барьер», сначала проходивший непосредственно у места ее формирования, а с апреля 1918 года – на границе советской и германской зон оккупации.
На Дон вело 6 железнодорожных линий – с севера: Москва-Воронеж-Новочеркасск; с запада: Харьков-Лихая-Новочеркасск и Синельниково- Ростов; с юга – Владикавказская и с востока две линии от Царицына, с пересадками на ст. Лихая и на ст. Тихорецкая. Продвижение по ним неизбежно должно было встретить неоднократный контроль революционной власти.
Контроль был вначале слабый, неорганизованный, поверхностный, но затем ставший серьезным и даже психологическим: контролю мог броситься в глаза «офицерский» вид, несмотря на внешнее одеяние; культурная речь; случайные, «непролетарские» манеры… Могло быть и недоверие к представленным документам, если они не подтверждены убедительными объяснениями. Едущим нужно было быть готовыми ко всему, даже быть поставленным «к стенке», но в какой-то момент суметь убежать, скрыться и продолжать свой путь пешком, незаметно, может быть даже только ночами, не страшась зимы, голода…
30 октября, убедившись, что в Петрограде «все потеряно», генерал Алексеев, изменив свой внешний вид на штатского человека, с небольшим чемоданчиком и в сопровождении своего адъютанта, ротмистра Шапрона, выехал на Дон. Последнее его распоряжение было: начать отправку добровольцев немедленно, как только от него будет получена условная телеграмма.
Путь на Дон генералом Алексеевым был избран следующий: Москва, далее на Царицын, Тихорецкую, Ростов и Новочеркасск. Сомневаться, что большевиками уже отдано распоряжение о поисках его, было трудно. Но путь проделан благополучно, и 2 ноября утром в Ростове генерал Алексеев пересаживался в поезд на