Я специально не описывал стрельбу и боевую готовность. Мне просто хотелось, преодолев многие испытания, проанализировать, кем я приехал в армию и кем стал после нее. А больше всего – рассказать всё так, как было, не придумывая ничего.
Призывник
Это утро 25 июня 2002 года было особенным, роковым. Стремительное его наступление пугало, но путь, начавшийся в тот день, круто изменил весь смысл моей жизни.
Я всегда мечтал попасть в армию, но, когда этот момент наступил, я растерялся. Куда и зачем я иду служить, что ждет новобранца в новом мире? Военкомат в маленьком, мало кому известном городе, приводил меня в трепет одним своим видом. В голове крутились разные истории о службе, о тамошнем быте, о трудностях… Закрыв глаза в надежде, что всё это сон, я вдруг вспомнил лицо друга, недавно вернувшегося из армии и принимавшего участие в боевых действиях. Он, пугая, как будто замер передо мной со стеклянными, пустыми глазами. Он не рассказывал ни слова о той жизни. Казалось, хочет забыть, что с ним произошло и кем он стал в результате. Однако это уже навсегда оставило отпечаток не только на его лице, но и на всей жизни. А теперь и я сам еду туда.
Куда?
Перво-наперво меня пригласили (именно пригласили, хотя, как я мог отказаться?) на медкомиссию. Я заходил в один кабинет за другим, где непонятного вида люди решали, годен ли я к воинской службе. Пришлось пройти это, унизительное для меня, испытание (дышал, не дышал, поднимал, опускал, наклонялся и что-то там показывал посторонним людям). Годен! Назначили время сбора, когда я обязан был явиться, чтобы начать свой путь.
Куда?
Я родился в маленьком городке с хорошим названием Богородицк и жил там до семи лет. Город расположился на берегу реки Уперты, в 65 км от Тулы, в 240 км от Москвы и в 50 км от Куликова поля. И населяло его около 30 000 человек. В Богородицке горожане вели вполне размеренную и тихую жизнь, здесь можно было здороваться почти с каждым встреченным, выходя на вечернюю прогулку.
Сейчас Богородицк часто называют Тульским Петергофом благодаря уникальному дворцово-парковому комплексу Бобринских. Эту усадьбу проектировал архитектор И.Е. Старов для Екатерины Великой и ее внебрачного сына Алексея Бобринского.
Но на моей памяти город всегда был скучным, серым, с плохими дорогами и тусклым освещением ночью. Лишь единственный потертый кинотеатр скрашивал мое детство.
Этого я лишился в тот день, когда обстоятельства заставили нас переехать в поселок, удаленный на 7 км от города. Пришлось оставить приличную школу, отдельный дом с центральным отоплением, санузлом, ванной, который еще к тому же стоял вплотную к исторической усадьбе Бобринского. А новые соседи изменили мое представление о реальности, помогая освоить основы выживания в суровой действительности.
Итак, я оказался в одноэтажном бараке с удобствами в виде ведра и в одной комнате с населением пять человек. Но несмотря на все лишения и «тьму» поселкового школьного образования, часто отвергавшегося блатными понятиями и правилами, по которым мне приходилось жить, я, на удивление, созрел во вполне приличного юношу. Начитавшись в детстве романов Дюма о мушкетерах, я грезил о подвигах, хотел совершить что-нибудь достойное, оттого и стремился испытать себя в армии.
Поселок сейчас. Барак, увы, не сохранился.
С трудом закончив восьмилетнюю школу – хорошие оценки были только по физкультуре, истории и литературе – решил продолжить образование в своей прежней городской. Но не смог осилить 10-й класс с тем поселковым чемоданом знаний. Гораздо успешнее я провел три года в железнодорожном училище соседнего города.
Пролетали мои последние дни на гражданке. Я тогда просто жил, гулял, общался с друзьями, наслаждался родными бараками и прощался со всем привычным мне миром.
В последний день перед армией, когда все родственники готовились меня проводить к военкомату, ранним утром в дверь постучала соседка. Она принесла очень маленький кусок мыла, по виду старый, сказав, что этим мылом мылся каждый из ее семьи, кто уходил на службу. И все вернулись домой целыми и невредимыми. Я хотел было отказаться от предлагаемого «омовения» – это же смешно и глупо, но, чтобы не обидеть ее, согласился немедленно сходить в душ. Быстро вымывшись, вышел к ожидавшей меня соседке и поблагодарив, передал ей оставшийся обмылок. Она нежно завернула его в бумагу и с чувством выполненного долга ушла домой. И, признаться, чуть позже я ощутил себя защищенным, вспомнив о том, что действительно все, кто уходил из ее родственников в армию, вернулись живыми и здоровыми.
Потом мне надели на шею крест (я был крещеным, но никогда не носил его); пытался всех убедить, что мне он не нужен, но пришлось подчиниться. Родственники всё же. Вечером собрались