– Господи, ну какой коллекционер? Мы живем в глобальном мире, все в интернете. У этих Липпенсов сайт есть. И те, кто что-то собирает – самые желанные покупатели. Ну, конечно, он бы дал знать, что мол интересуюсь тем-то и тем-то, и ему из-под прилавка бы такое выкатили… Это обычная практика, кстати.
– Нет, ты на всякий случай поищи что-нибудь про эти сережки, и будь осторожна. Хотя, что, у тебя же их нет теперь. А браслет?
– Я его продала сразу. Да и он вообще тут ни при чем, у них там этих браслетов много, они хоть и говорят, что, мол, старый, но похоже, дурят нашего брата. Да, камни и дизайн старые, а вот сделаны они вчера. Так что браслет вряд ли, а вот серьги, действительно, старые и, может быть, даже старше, чем я думала. Я тут за эти дни всю литературу и интернет перекопала, собирая материалы об украшениях середины XIX века, когда этрусский стиль вошел в моду. Они, конечно, необычные, сохранность хорошая. Я поначалу вообще решила, что дурят голландцы нашего брата, и это реплика более поздняя, но сейчас думаю, что да, серьги старые. Оказывается, одно время в Европе серьги женщины не носили, это украшение было принадлежностью евреек и как бы символ иудейства. На картинах раннего возрождения Богоматерь без серёг, но в ушах обязательно дырочка для них. Это словно символ того, что она отказалась от своего еврейства и стала христианкой. Вот так-то.
– Слушай, а может они чьи-то. Ну, какой-то известной еврейки. Ротшильдов типа.
– Да нет, это не тот уровень. Они, конечно, интересные, но у Ротшильдов, наверное, именные Кастеллани были. Там все по-крупному. Да и зачем им их продавать в скупку.
– А на благотворительность. Или во время войны…
– Ну, где война и где Ротшильды… Да нет, хотя в этом что-то есть, но если это так, то не реально это узнать. Думаю, если бы это был известный факт, то владельцы этой лавки просто так их бы в витрину не выставили. Они-то уж точно должны были знать что-либо о своих соплеменниках.
– А что владельцы евреи?
– Ну да, в Голландии большинство антикваров они. Ведь когда-то Нидерланды были частью Испании, а там после реконкисты начались преследования евреев. Якобы за сотрудничество с маврами. Ну и просто так за иную веру. Это была великая резня. Такая же трагедия как холокост. Их убивали, жгли на кострах. Спастись можно было только став конверсос, то есть, приняв католичество. Но многие тайно соблюдали свои обычаи. За что и расплачивались жизнью. А многие бежали на окраину королевства, в Нидерланды. И потом, когда эта страна стала самостоятельна, тоже. Их много там было. А Амстердам называли Новым Иерусалимом. Там даже главная синагога в Амстердаме называется Испанской. Реформаторы-протестанты были к ним более терпимы. Но спасти жизнь – это одно, другое дело – выживать. Ведь земли, увы, не было, значит сельское хозяйство отпадало. Жили они в основном в городах. Занимались ремеслом, торговлей. Кто-то