– Значится, заморили мы всё это дело коньячком, а отлакировали пивом. Потому я думаю у него ум и замстило, – важно докладывал собутыльник подбоченясь, а доложив, по казачьему обычаю и попрощался: – Быть добру!
– Говорила я вам – это Антон сын Антонины, махровый мамин лодырь. Говорила, а вы мне не верили. Пьяница и наркоман. Ну, ничего, в психиатрической больнице теперь его быстро поставят на ноги. Будет знать, – с важным видом умудрённой жизненным опытом девы, балаболила старушка, видимо самая главная из местных бабок.
– Ангелом поцелованный! – восхищённо промямлила женщина с ребёнком, и хлопнула в ладоши.
Второй собутыльник спасённого, оказался более злоречивым и более же пьяным, а потому выдал песенку.
Антошка, Антошка, скорей лови подножку,
Антошка, Антошка, теперь хромая ножка.
Тили-тили трали-вали,
Это братцы на хрен надо,
Соглашусь теперь едва ли.
Па-рам-пам-пам, Па-рам-пам-пам!
– Конкретно этот, судя по всему, спать и вовсе не ложился, – укоризненно заметила главбабка участковому в сторону певшего. Участковый поманил пальцем весёлого малого, а шуткарь на полпути рухнул и захрапел.
– Такая нынче молодёжь! Ничего не нужно, ничего не заботит, – охала ещё одна старушка из резвых.
– Всё верно мать! Всё кроме одного – не все! – соглашался с ней и немного поправлял один из пожарников.
Неожиданно сквозь толпу пробилась вся в истерике сестрица проблемного самоубийцы. С воплями набросилась она на братца и через санитаров всё пыталась вырвать клок волос.
– Попался феноменальный дегенерат! Позорища кусок. Нет, вы только полюбуйтесь на него. Устроил всему двору незабываемую феерию. Целуй ноги пожарникам! Быстро я тебе говорю! Целуй зараза! Они тебе были должны, как земля колхозу, но, несмотря на это спасли, – паниковала по инерции сестра, а укутанный братец сидел отрешённо