Спустя 11 лет Хрущев, став высшим руководителем в советском государстве, не простил Селивановскому того, что ему пришлось испытать в июле 1942 года перед разгневанным Сталиным. Николая Николаевича вычеркнули не только из истории отечественной военной контрразведки, но и из активной жизни. Его имя находилось под жесточайшим запретом.
– Если бы вычеркнули одного Селивановского! Так нет же, вместе с ним вычеркнули всех нас – контрразведчиков Смерша! После войны вышло два издания «Истории Великой Отечественной войны», и ни в одном нет даже слова про Смерш! Будто нас и не было! – негодовал Устинов.
Безверхний, чтобы смягчить боль ветеранов, предложил тост.
– За военных контрразведчиков и их боевых товарищей – генералов, офицеров и солдат Красной армии! За всех тех, кто в годину испытаний выстоял и победил!
– За них! За победителей! – присоединились к Безверхнему остальные.
«Прицеп» к «ста граммам наркомовских» для некоторых современных контрразведчиков оказался тяжеловат, и они закашляли. Безверхний, подождав, когда наступит тишина, снова обратился к ветеранам.
– Уважаемые Иван Лаврентьевич, Александр Иванович, Леонид Георгиевич! Вы гордость и слава нашей военной контрразведки! Ваше самоотверженное служение Отечеству и сама ваша жизнь являются ярким примером для нового поколения военных контрразведчиков! Ваш подвиг…
– Извините, Александр Георгиевич, – перебил его Устинов. – Мы, как и все, выполняли свой долг.
– Да, да! Мы жили только одним: выстоять и победить! Так нас воспитали! – поддержал его Матвеев.
– И все-таки, уважаемые наши ветераны, позвольте, я продолжу, – попросил разрешения Безверхний и заявил: – То, что совершили вы, наши отцы и матери, – это величайший подвиг! Красная, Советская армия сломала хребет фашизму…
– Именно она, а не американцы! Сегодня они пытаются украсть нашу победу! К сожалению, нашлись мерзавцы и у нас! Эти «гозманы» и «суворовы» переписывают историю и хотят извалять нашу Великую Победу в грязи! А мы молчим! Ну сколько это можно терпеть?! – негодовал Иванов.
Гнев плескался в глазах Устинова и Матвеева. Безверхний обратил взгляд на Ракитина. Тот понял все без слов, стремительно шагнул к шкафу, достал три большие, обтянутые кожей папки с золотым тиснением и положил на стол. Безверхний бережно, словно к ребенку, прикоснулся к ним и объявил:
– Уважаемый Леонид Георгиевич! Уважаемый Александр Иванович! Уважаемый Иван Лаврентьевич! Дорогие наши ветераны! Сегодня от имени военных контрразведчиков я имею честь доложить: