Банши, очевидно, ничего не заметили, озабоченные только красотой фигур пилотажа порхали себе с камня на камень, словно ночные бабочки. Ах, как они были великолепны. И та – с прической, будто радужно-мыльная пена, и та – в люминисцентных трусиках «нитка для чистки зубов», и эльфически-немощный подросток с фосфоресцирующими сквозь комбинашку сосками. Это было ни капельки не сексуально, просто красиво, жутко красиво…
От навеса на дозволенное расстояние, работая под скучающих зевак, к выходу приблизились еще трое заговорщиков, лениво и безобидно, даже как-то буднично, развернули припасенные тряпки, лениво заложили в них загодя собранные щебенины, и тут уж все покатило по ускоряющей.
Лихо завертелись в руках троицы самопальные пращи. Запущенные камни было не разглядеть, но три ближайшие надзирательницы взвизгнули не по девичьи. Радужно-мыльную прическу сполоснула кровь малохитового-ядовитого цвета. Банши-подросток станцевала пирует, словно причастившийся дозой фумигаторного токсина комарик.
Вся компашка заговорщиков ринулась на прорыв, каждый из героев даже успел сделать два-три прыжка в сторону маячившей в пустотах стоун-хеджевского дизайна свободы. Но дальше крик, убедительно похожий на пожарную сирену, швырнул и этих, и прочих пленников навзничь.
Антон на будущее только фиксировал мир, данный нам в ощущениях, и вот его оценка – акустический контрудар сработал не хуже прямого под дых от мастера международной категории по боксу. Отплевывая набившийся в рот песок, Антон с карачек попытался увидеть, что же будет дальше.
Дальше ничего интересного уже не происходило. Заговорщики кое-как соскребли себя с глинозема и, поджав несуществующие хвосты, вернулись в контингент. Банши запорхали с камня на камень в прежнем ритме, малахитовую кровь испарил лунный свет, а на входе нарисовались уже печально знакомые Антону двое милиционеров и решительно направились в центр концлагеря. Их обыденно-затрапезный шарм стоил приличной улыбки, но Петрову было не смешно, лучше бы он оказался два месяца тому в пахнущих долларами лапах прежних преследователей, от добра добра не ищут.
Один из пытавшихся сбежать упал на колени и принялся молиться, яростно крестясь, будто выщупывая вшей, сдувшийся Серега стал прятаться за чужие спины, его отталкивали, его пинали под зад – не могли простить общую пытку демоническим воплем. Он, словно укушенный мухой це-це, кричал: «Мы им нужны, без нас они фуфло пафлюжное!», его не слышали. Короче, кутерьма уже тянула на фарс.
– Хочешь, будем на пару бачковыми? – хитро улыбнулся Антону земной человек Иван.
– Что? – после звукового залпа у Петрова еще крепко сидели бананы в ушах.
…От «продюсера» по биохимии Антону, как он тогда верил, удалось откреститься безболезненно. Вовремя сообразил, что его фаршируют, вовремя спрыгнул… Но далее в его жизни настал глубокий прайм-тайм. Надо оценивать себя здраво – тридцать два года, умеренно мобильный