– Русские – весьма образованные и достойные люди, – добавил Этьен. Говорить о том, что и мотивы развязывания войны ему не понятны, он уже не стал, предпочитая не афишировать их.
– Мой отец и дядя воевали еще при Бонапарте, как это я не понимаю, о чем говорю? – удивленно спросил Франсуа. Они сейчас совершали очередной конный переход и ехали рядом, пока кони трусили легкой рысцой.
– Образованных и достойных там едва-едва, да и те отпрыски европейских перебежчиков, – пожал он плечами.
– Я не буду с тобой спорить, Франсуа, – Этьен совершенно не желал подпитывать развитие конфликта. По его мнению, и российский Император и французский могли бы найти мирные пути решения вопроса, но и эти размышления, непопулярные в его армии, он оставлял при себе.
– Когда мы вернемся домой, я бы посоветовал тебе поинтересоваться русской литературой, – сказал Этьен. Для себя он открыл ее перед путешествием и был сражен глубиной некоторых мыслей писателей и поэтов. Франсуа открыл было рот, чтобы возразить, но терпение Этьена иссякло, и он пришпорил коня, оставив друга наедине со своими узколобыми суждениями.
Переход измотал их, и они мечтали поскорее добраться, дать отдых спине и ногам от седла, поспать пускай и на походной койке, но все же лежа, а не сидя. Но по прибытии в лагерь они столкнулись с повальной холерой. Это стало неожиданностью, и весьма неприятной, и командование было в замешательстве.
– Нас притащили на Богом забытые задворки Европы, и тут еще рассадник заразы. – простонал Франсуа.
Из-за холеры наступательные операции были приостановлены на какое-то время, чтобы не усугубить ситуацию. В лагере были ужесточены требования по соблюдению гигиены, и все же совсем отказаться от атак союзническое командование не могло, опасаясь, что это ослабит уже занятые ими позиции.
Поэтому командиры выбирали солдат из числа здоровых, для осуществления коротких акций для подавления боевого духа российской армии.
***
А российские войска только-только расслабились, собираясь перегруппироваться, и не ожидая атаки от ослабленных французов. И неожиданный удар конной гвардии под прикрытием артиллерии стал неприятным сюрпризом. Всех подняли по тревоге, госпиталь разворачивали в полевых условиях. Ева, получив от Андрея Ионовича саквояж со всем необходимым, была отправлена вперед, чтобы оказывать неотложную помощь там, в поле, а остальных надлежало переправлять Михайловскому.
Атака французов захлебнулась, завязался кровавый бой. Ева впервые попала в настоящую мясорубку, рвались ядра над головой, конь под ней гарцевал от ужаса, и она ощутила растерянность, а раненые уже стонали на земле, истекая кровью.
И все же в этой атаке французов подвела малочисленность – внезапность, конечно, сыграла им на