Мне хочется все это рассказать самой себе вот почему. Я отдалась другому без любви, это была, конечно, ошибка, и была грязь. И вот, несмотря на это, я сохранила в глубине души всю чистоту и поэзию чувства. Да, именно поэзию, так как после той современной истории, «санинской», я особенно сильно почувствовала поэзию и силу настоящей любви. Конечно, я рассказала ему про ту историю. Он все понял. Я теперь могу любить только его. И то, что я отдалась без любви, сделало меня только чище и целомудреннее, и никогда ничего такого не сможет повториться со мною.
6. Документ
Сегодня вечером Федор Иванович сидел у меня. Рассказывал, что в их квартире кончила самоубийством молодая девушка.
– Интереснейший документ, знаете ли!
Я так и обомлела. Спросила растерянно:
– Документ… Это что же? Дневники ее?
Он с недоумением ответил:
– Ну да!
Документ! Какое определение! «Документ»! О подлецы! Нужно же было слово откопать! Я вся дрожала от бешенства. Еще бы одно слово, и я, кажется, потеряла бы власть над собою, встала бы, сказала бы ему ужаснейшую грубость, выгнала бы вон. Но он вдруг замолчал. Понял ли он, что делается со мною, или это была случайность, но он замолчал. А я понемножку успокоилась.
Однако и сейчас все время мучает вопрос: «Зачем она писала?» Ведь это же обыск, обыск сердца! Ах, охота же ей была пускать в свою жизнь каких-то трубочистов, чтобы все чистое было замазано их черными вениками! Неужели она этого хотела? И чтоб какой-нибудь болван Федор Иванович читал ее «документ», – откусывал от сахара, попивал бы с блюдечка чаек и важно говорил бы:
– Какой интересный документ!
Неужели она хотела! Мне страшно было, и не только за нее. Ведь и сама я способна попасть в такие документы, я тоже пишу дневник… Боже мой, как же мне сделать, чтобы он не мог стать «документом»?
7
Студент, получив от проститутки то, что ему было нужно, закурил папиросу и сочувственно спросил:
– Как ты дошла до этого?
Она вскочила на постели и сказала:
– А ты как до этого дошел?
Он с недоумением:
– До чего?
– Что покупаешь человека!
8. Случай
Вышло это, правда, ужасно грубо и нехорошо. Дело было так.
Смольяниновы прислали свои абонементные билеты на «Хованщину» с Шаляпиным. Под холодным и слякотным ветром билеты привезла смольяниновская горничная.
Анна Александровна спросила:
– Сколько ей дать на чай?
Он ответил:
– Ну, по крайней мере – четвертак.
– Вот пустяки какие! За что? Довольно гривенника.
– Да что ты, Аня!