– Видишь, что получается. – Трубадур заострил мое внимание постукиванием костяшками пальцев по опустевшему бокалу. – Выходило, что большинству работяг, о студентках не говорю, я был худо-бедно интересен. Любопытен, по меньшей мере. А вот представители чиновного сословия нарочито демонстрировали мне неодобрительное безразличие, граничащее с отвращением. Твари.
Не самое большое открытие. Все мы с раннего детства догадываемся, нет – чувствуем, интуитивно ощущаем, что безразличны мы этим людям с самого своего рождения. Позже, когда взрослеем, обязательно подворачивается оказия убедиться, что не только безразличны, а еще и мешаем. Однако факт остается фактом: из всех моих знакомых только Трубадур проверил на себе эту неутешительную закономерность столь экзотическим образом.
Спорные мысли и ясные умозаключения посетили Трубадура, само собой, значительно позже. Там, на мосту, несмотря на все шутовские выходки, ему стало нервно и холодно. Он держался из последних сил, чтобы достоять положенные спором тридцать минут. Трубадур не мог позволить себе проигрыш – это означало двадцатипятирублевый штраф, и он точно знал, на что потратит выигрыш.
К слову сказать, эксгибиционистам не может быть свойственна алчность, поскольку сам акт обнажения по-своему олицетворяет щедрость. Трубадур с удовольствием думал об этом. Ему, как и всем нам, не жадным, просто нужны были деньги. Еще он переживал, что в милиции наверняка не слышали слова «эксгибиционист», а перспектива прослыть «пидором», как метили все непонятное, замещая большое количество разных слов, – его вовсе не привлекала. Если честно, то милиции он боялся.
Несколько лет спустя Трубадур будет сидеть напротив крупной женщины с тяжелым, хотя и не лишенным приятности лицом. Ее густые, с легкой проседью волосы подчеркнуто опрятно окажутся собраны в тугую косу и скручены на затылке канатной бухтой. Небольшой такой бухточкой. На темной ткани платья, в просветах белоснежного кружевного воротника, размерам которого позавидовали бы королевские мушкетеры, а тонкости кружева – сам король, будут угадываться едва различимые следы перхоти. Проситель попытается их сосчитать, гадая: четное – повезет, нечетное – нет. Впрочем, без счета он уже знал, что их четыре, тем не менее будет готов к тому, что вот-вот женщина поднимет на него ясный пронзительный взгляд и, экономя слова, молча укажет рукой на дверь: «Вам туда, на выход». И потопает покорный судьбе Трубадур восвояси без всякого загранпаспорта.
Женщина