Тут-то Морис и вспомнил человека, нос которого Розалинда превратила в поросячий пятачок. Тем временем его молодая жена громко ругалась, негодуя из-за забравшегося в сад борова, однако к магии не прибегала.
– Погоди-ка, неужто это он? – ахнул Морис.
– Не-а! – хихикнула девушка. – Просто свин-ик! Хотя невелика разница. У магии всегда есть последствия. Любовь, магия, поросячьи пятачки. Всё связано.
– В этом есть смысл, – задумчиво кивнул Морис, решив, что, пожалуй, он и сам слегка переборщил с возлияниями.
«Что за чудесное место, – подумал он. – Я женюсь на потрясающей женщине. И свадьба великолепная. Поросячьи пятачки опять же».
Ах, эта свадьба
Белль вприпрыжку взбежала на холм: ей хотелось мчаться как можно быстрее. Следовало бы соблюсти достоинство, но ничего не выходило. Взобравшись на вершину, она продолжала идти очень быстро, стараясь не думать о том, что только что случилось, однако это ей плохо удавалось.
Позади нее, на зеленой лужайке у дома развернулось самое настоящее свадебное торжество.
Там собирались праздновать ее свадьбу.
Хотя нельзя не признать, выглядело все очень красиво.
Изысканный навес, украшенный благоухающими цветами. Высокая арка, перевитая гирляндами из бумажных колокольчиков и розовых ленточек. Столы, застеленные белоснежными скатертями с розовой отделкой, уставленные аппетитными на вид деликатесами. В серебристых ведерках стояли бутылки с игристым шампанским, точно изморосью покрытые блестящими капельками воды. Картина, достойная кисти художника.
Также присутствовали музыканты – играли они ужасно, зато с большим чувством.
И был потрясающий на вид торт – вот его Белль с удовольствием отведала бы при других обстоятельствах. Это трехъярусное произведение кулинарного искусства, выдержанное в бело-розовых тонах, идеально соответствовало обстановке. Вершину торта венчали сахарные фигурки жениха и невесты – вот их Белль выбросила бы не пробуя, чтобы поскорее добраться до самого торта. Месье Буланжер, конечно, изрядный нытик, но кондитер отменный, а сегодня вообще превзошел самого себя.
Довершал идиллическую картину недовольный жених, улетевший прямиком в грязную яму, в которой лежали свиньи. Белль не собиралась так сильно его толкать, хотя не могла сказать, что результат этого поступка ее разочаровал.
Шум позади нее стоял ужасающий: завывали блондинки-тройняшки, надрывались труба и аккордеон – хотя теперь в музыке не было никакого смысла; Лефу что-то громко говорил Гастону, священник сочувствующе хихикал.
Священник.
Почему-то его присутствие расстроило Белль больше всего.
Она могла бы выбросить из головы дурацких музыкантов, торт, стол и все прочие атрибуты влюбленного психа, но присутствие священника означало, что Гастон серьезен, как никогда. Он действительно намеревался жениться, чтобы