Отряд кадмийцев разделился на две неравные группы: около сотни поднялось на один корабль, еще пятьдесят – на другой.
– Значит, поплывем на «Крокодиле», – сказал Козлик.
– На чём? – не понял Пескарь.
– Посмотри, видишь, на носах кораблей, над таранами, укреплены фигуры? На одном корабле это как будто большая ящерица – она называется крокодилом. Так называется и корабль. А на другом – как будто большая рыба. Это косатка.
Действительно, большая часть кадмийцев поднялась на «Косатку», и воины Города-в-Долине вскоре получили приказ лезть на борт «Крокодила».
Первым взбирался Рубач, что для него было отнюдь не просто. Надев щит на левое плечо, он протянул своё копьё кадмийцу, уже сидевшему на корабле, а потом попробовал подняться, цепляясь за выступы борта здоровой рукой. Дело осложнялось ещё и тем, что по коленям воеводу била подвешенная к поясу секира, путаясь в ногах.
В конце концов Рубача таки подняли наверх, подталкивая снизу и затягивая сверху через борт. Остальным воинам, без физических изъянов, подняться было легче.
Как раз когда подошла очередь Пескаря лезть на борт, сверху неожиданно сбросили веревочную лестницу. Ловко взбираясь по ней, Пескарь улыбнулся, услышав ругань Рубача: почему мол такие и сякие косорукие дураки не спустили её с самого начала?
Оказавшись на палубе из гладких досок, Пескарь сразу почувствовал, что она покачивается из стороны в сторону.
Поднявшиеся ранее кадмийцы уже сидели на скамьях, держа в руках вёсла. Пескарь обратил внимание, что только верхний ряд вёсел поднимался на палубу, остальные два ряда уходили в трюм корабля. Значит, там тоже должны были быть гребцы. Не утерпев, он спустился вниз по узенькой лесенке. Здесь действительно сидели гребцы, но они совсем не походили на воинов – слишком грязные и измождённые.
«Опять рабы, – догадался Пескарь. – Неужели они и в бой пойдут за своих хозяев? Не может быть, они ведь сами пленники».
Юноша поспешил покинуть пахнущий нечистотами и немытыми телами трюм и вновь оказался на ветерке палубы.
Гребцы уже пришли в движение, подчиняясь ритмичным выкрикам кормчего. Пескарь заворожённо смотрел, как уплывает назад пирс, а вместе с ним и весь берег, хотя он едва чувствовал движение – похоже было, будто это земля убегает от него; что-то подобное он до сих пор испытывал только во сне, когда летал или падал с большой высоты.
Тем временем старейшина Копьё, расположившись у центральной мачты, раздавал воинам вяленое мясо и финики. Брали с запасом, на несколько дней – на случай если поход затянется.
Вскоре корабли вышли из гавани Кадма, моряки подняли большой центральный парус, и гребцы с облегчением вытащили из воды вёсла.
Пескарь с трепетом отмечал всё усиливающуюся качку.
После того как воины поели, Копьё собрал