Академия грёз. Кесси и неожиданное преображение. Шейна Малдун Зеппа

её собственных чувствах. Теперь же Кесси охватило горячее сочувствие. Никто, кроме другого сироты, не может понять ту невыразимую боль, с которой живёт ребёнок, рано лишившийся родителей. Никому другому не объяснить этого болезненного чувства одиночества, когда кажется, что ты никому не нужен и затерян в огромном, пустом, пугающем мире, и опустошительного осознания, что жизнь больше никогда не будет прежней. И вот одинокой девочке, которая с таким трудом искала себе место в этом мире, вдруг представился редкостный шанс войти в секретную группу одарённых студенток, а потом её так же внезапно и неожиданно снова вышвырнули вон… трудно даже описать, как тяжело у неё сейчас должно быть на душе.

      Кесси мучительно сглотнула.

      – Я… я позабочусь о ней, – выговорила она непослушными губами.

      – Ты поговоришь с ней? Узнаешь, как у неё дела? – не отступала Леона.

      – Обещаю, – кивнула Кесси. – Будем надеяться, что звёзды совпадут для неё счастливо.

      – Звёздный привет, – поблагодарила Леона. – Знаешь, я очень беспокоюсь за неё, правда.

      Кесси снова кивнула.

      – Ну вот и моя аудитория, – сказала она, останавливаясь возле двери. Она отпустила руку Леоны и, повинуясь внезапному порыву, быстро обняла её. И когда она уже была готова сделать шаг прочь, Леона удержала её в объятиях чуть дольше, чем Кесси ожидала.

      Значит, Леона скучала по ней. И узнать об этом было необычайно приятно.

      Глава 3

      Войдя в аудиторию, Кесси увидела, что все её однокурсницы сгрудились вокруг преподавательского стола. «То ли профессор Лукреция Дельфинус учит их кидать игральные голо-кости, то ли существо, с которым мы будем заниматься, уже здесь», – с улыбкой подумала Кесси, но поделиться своей шуткой ей было не с кем. Кесси уже давно и вполне заслуженно слыла среди студенток спокойной и немногословной девочкой, которая предпочитала держаться особняком и никогда не лезла первой с разговорами. Её однокурсницы привыкли уважать эту черту её характера и, как правило, тоже не приставали к ней без нужды.

      И Кесси это вполне устраивало. «Но всё-таки, – подумала она, нерешительно застыв в дверях аудитории, – было бы очень мило, если бы кто-нибудь обернулся поздороваться со мной или чуть-чуть потесниться, чтобы я тоже могла посмотреть, что там происходит». Хотя она ничуть не удивилась, что никто не обратил на неё внимания. Её обижало другое: что её однокурсницы (а иногда даже и преподаватели) иногда принимали её сдержанность за равнодушие или, что ещё хуже, считали, что раз она всё больше помалкивает, значит, ей попросту нечего сказать. Хотя это было совсем не так; просто она любила привести в порядок мысли, прежде чем высказываться. Её не интересовала пустая болтовня, она не любила привлекать внимание броскими замечаниями или вещать по поводу и без повода, лишь бы наслаждаться звуками собственного голоса. Для неё была совершенно непостижима способность Джеммы заговаривать с кем угодно: преподавателями, студентками, родителями студенток,