Она была одета с безупречным вкусом и обладала непринужденностью хорошо воспитанной женщины, однако в ней присутствовал некий диссонанс, придававший ей определенную загадочность. Сразу чувствовалось, что это женщина-загадка. Мне в голову пришло слово, прозвучавшее из уст Гризельды: «зловещая». Нелепость, конечно, – впрочем, почему нелепость? В сознание закралась непрошеная мысль: «Эта женщина не остановится ни перед чем».
Наша беседа шла в обычном направлении: живопись, книги, старые церкви. Однако я не мог избавиться от впечатления, что миссис Лестрендж хочет рассказать мне что-то еще, нечто совершенно иного характера.
Раз или два я ловил на себе ее взгляд: она смотрела на меня с любопытством и сомнением, как будто никак не могла принять решение. И продолжала говорить, как я заметил, на строго обезличенные темы. Ни мужа, ни родственников она ни разу не упомянула. Однако в ее взгляде читался некий странный призыв, настоятельная просьба. Взгляд как бы говорил: «Рассказать вам? Я очень хочу. Вы поможете мне?»
В конечном итоге этот призыв исчез – возможно, он просто был плодом моего воображения. Я почувствовал себя так, словно меня отвергли. Я встал и собрался уходить. Идя через комнату, я оглянулся и увидел, что миссис Лестрендж озадаченно, с сомнением смотрит мне вслед. Поддавшись порыву, я вернулся.
– Я могу чем-нибудь…
Она неуверенно произнесла:
– Это очень любезно с вашей стороны…
Мы замолчали. Наконец, она сказала:
– Если б я знала… Это так трудно… Нет, думаю, никто не в силах мне помочь. Но все равно спасибо, что предложили свою помощь.
Ее слова показались мне окончательными, поэтому я ушел. Однако от мучивших меня вопросов не избавился. Ведь мы тут, в Сент-Мэри-Мид, не привыкли к тайнам.
Так уж сложилась судьба, что, когда я вышел из калитки, на меня натолкнулась мисс Хартнелл. Она мастерски умеет наталкиваться на людей и не давать им прохода.
– Я вас видела! – воскликнула она с тяжеловесным восторгом. – И я так обрадовалась. Теперь вы все нам расскажете.
– О чем?
– Об этой таинственной даме! Она вдова или у нее где-то есть муж?
– Но я ведь не знаю. Она мне не рассказывала.
– Как странно… Любой предположил бы, что она упомянет в разговоре кого-нибудь, так, между прочим. Складывается впечатление, не так ли, что у нее есть причины ничего не рассказывать?
– На самом деле я не вижу никаких причин.
– Ах! Но, как говорит наша дорогая мисс Марпл, вы совершенно неискушены, мой дорогой викарий. Скажите, она давно знает доктора Хейдока?
– Она не заговаривала о нем, поэтому я не знаю.
– Вот как? Так о чем же вы тогда беседовали?
– О живописи, музыке, литературе, – совершенно правдиво ответил я.
Мисс Хартнелл, у которой